Марина

Таков был мой мир на протяжении нескольких месяцев. Занятия в интернате были потраченным впустую временем, окутанным туманом. Рохас говорил о состоянии Марины оптимистично, добавляя, что она молодая и сильная, а лечение приносило плоды.

Мы с Германом не знали, как его благодарить. Мы дарили ему сигары, галстуки, книги и даже ручку «Монблан». Он не хотел принимать подарки и говорил, что всего-навсего выполнял свою работу, но мы-то знали, что он проводил на рабочем месте больше времени, чем кто-либо из врачей.

К концу апреля Марина набрала немного веса и не была больше бледной как мел. Мы стали совершать прогулки по коридорам, а когда потеплело, даже выбирались на крытую галерею. Марина все еще писала в книге, которую я ей подарил, но мне не давала прочитать ни строчки.

— Как твоя книга? — спрашивал я.

— Глупый вопрос.

— Дураки задают глупые вопросы. А умные на них отвечают. Так как твоя книга?

Она так мне и не сказала. Я чувствовал, что рассказать на бумаге историю, которую мы с ней узнали, было для нее очень важно. Однажды, когда мы гуляли по галерее, она не на шутку меня испугала.

— Обещай мне, что, если со мной что-нибудь случится, ты допишешь книгу.

— Ты сама допишешь, — ответил я, — а потом дашь мне первому почитать.

Тем временем маленький деревянный собор постепенно рос. И хотя донья Кармен говорила, что он напоминал ей помойку в Сан-Адриан-дель-Бесос, очертания крыши уже отчетливо вырисовывались.

Мы с Германом уже планировали свозить Марину в ее любимое место — пляж между Тоссой и Сан-Фелиу-де-Гишольс, — как только ей можно будет покидать пределы больницы. Доктор Рохас со свойственной ему осторожностью назначил примерную дату поездки на середину мая.

В те недели я понял, что люди могут жить одой лишь надеждой.

Доктор Рохас рекомендовал Марине больше ходить и делать несложные упражнения в помещениях больницы.

— Ей не помешает немного прийти в форму, — сказал он.

После свадьбы Рохас превратился в знатока женщин, по крайней мере, так казалось ему. Однажды в субботу он отправил нас с Лулу купить Марине шелковый халат. Это был подарок, и платила за него Лулу.

Я пошел с ней в магазин белья на Рамбла-Каталунья, рядом с кинотеатром «Алексадра». Персонал знал ее. Я ходил за Лулу по всему магазину и смотрел, как она перебирала изделия всех возможных форм и цветов. Это было посложнее шахмат.

— Как думаешь, твоей невесте понравится? — спросила Лулу, облизнув губы, накрашенные ярко-красной помадой.

Я не сказал, что Марина не была моей невестой. Но я гордился тем, что кто-то мог так подумать. К тому же, прогулка по магазину нижнего белья с Лулу смутила меня настолько, что я как дурачок соглашался со всем, что она говорила. Когда я сказал об этом Герману, он с улыбкой ответил, что также находит супругу доктора опасной для здоровья. Впервые за несколько месяцев я видел, чтобы он улыбался.

В субботу утром, когда мы собирались в больницу, Герман попросил меня подняться к Марине в комнату и найти флакон ее любимых духов. В одном из ящиков комода я обнаружил сложенный пополам лист бумаги. Я раскрыл его и сразу узнал почерк Марины. Она писала обо мне. Листок пестрел зачеркиваниями и пропусками. Прочитать можно было только эти строчки: