Читаем Марина из Алого Рога полностью

— Не вели вставлять новаго! воскликнулъ онъ, вскакивая съ мста:- пусть это останется на вки у тебя памятью того дня, когда ты безжалостно оттолкнулъ восхитительное Божіе созданіе… pour l'amour de laquelle я готовъ бы былъ, кажется, me faire capucin и всю жизнь глотать деревянное масло!… Теперь bonsoir потому что весь мой запасъ хладнокровія выдохся и мн опять надо четырнадцать разъ обжать садъ.

Онъ быстрыми шагами направился въ двери. Завалевскій кинулся за нимъ, схватилъ его за руку.

— Не до буфонствъ, Пужбольскій!… Ты мн скажи, — ты ее видлъ, — какъ нашелъ ты ее?

— А такую я ее нашелъ, отвчалъ князь посл минутнаго молчанія, — что на первый даже взглядъ недобрымъ чмъ-то на меня повяло… On ne sait pas, que diable! Особенно теперь, когда они со своимъ "прогрессомъ" такъ устроили, что жизни человческой три гроша цна!… Я ей прямо далъ почувствовать, что она… что это… А она подняла на меня свои божественные глаза и говоритъ мн: "смириться надо, не роптать…"

Подъ рсницами Завалевскаго набжали слезы. Это были его слова!… Не одну себя, всю свою гордость повергала она къ его ногамъ…

Онъ зашагалъ опять по комнат въ невыразимомъ волненіи.

— Вдь это же невозможно, Пужбольскій, это было бы преступленіемъ… Вдь я чуть не тридцатью годами ея старе, вдь она мн во внучки годится!… Что общаго между этою молодою жизнью и мною?

— Что общаго? крикнулъ на него князь. — А то именно, что она теб не дочь, а внучка выходитъ!… Дти объявили насъ трутнями и болванами, которые инаго длать не умли какъ in's Blaue къ звздамъ парить, и похрили они заодно и звзды, и насъ… А внукамъ въ отцовскомъ болот нестерпимо темно стало… Звздъ опять проситъ молодая жизнь, — довольно ей блудящихъ огней… свтилъ проситъ, de vraie astres au ciel!… И ты ее не понялъ… не понялъ! завизжалъ онъ, схватываясь за волосы:- куда же ей, къ кому, гд свтъ, гд тепло? Разв не видишь ты qu'elle a l''etincelle divine! А кругомъ ея что, что?… Nous les savons par coeur les продукты современнаго огорода, le передовой акцизный чиновникъ, et le либералъ-офицеръ генеральнаго штаба!… Разв того душа ея проситъ? Вдь она же не меня, тебя она избрала, — чуть не рыданіе послышалось въ горл бднаго Пужбольскаго, — умла же она понять!… А онъ не можетъ, не хочетъ!…

И Пужбольскій, вн себя, цпляясь дорогой за стулья и столы, побжалъ въ свою комнату, расположенную въ противоположномъ конц дома.

Черезъ четверть часа пришелъ въ нему Завалевскій… Бесда друзей на этотъ разъ продолжалась далеко за полночь… Имъ въ голову не могло прійти, что въ это самое время происходило во флигел, занимаемомъ господиномъ Самойленко…

XX

Какъ туча грозный вернулся изъ сада Іосифъ Козьмичъ… Къ немалому своему удивленію, онъ засталъ у себя въ столовой, чрезъ которую проходилъ онъ въ кабинетъ, Вермана, котораго ожидалъ никакъ не ране завтрашняго дня. "Монополистъ" сидлъ за обденнымъ столомъ и жадно додалъ какую-то поданную ему половину холодной индйки…

— Извините, что безъ васъ распорядился, многоуважаемый, объяснилъ онъ хозяину, — чуть съ голоду не умеръ просто…

— Не застали генерала? коротко спросилъ тотъ.

— Утромъ въ городъ ухалъ, какъ нарочно, — и со всмъ семействомъ… Хлба куска тамъ достать не могъ, поврите!… Вернулся въ вамъ и…

— Неудачный для васъ день! отрзалъ господинъ Самойленко.

— А что? поднялъ на него глаза Верманъ, встревоженный его тономъ.

— Что! — Пошелъ вонъ! обернулся главноуправляющій въ прислуживавшему гостю слуг. — Мимо прохало, — вотъ что! объяснилъ онъ Верману, едва остались они вдвоемъ.

"Монополистъ" только глазами заморгалъ, — онъ не совсмъ сообразилъ еще.

— Не продаетъ, — понялъ ты? крикнулъ ему Іосифъ Козьмичъ.

— Какъ не продаетъ? даже поблднлъ слегка Верманъ.

— А вотъ такъ, что ему большія деньги не нужны теперь…

— Да вдь онъ самъ же, говорили вы, въ шею гналъ васъ, чтобы деньги ему скоре?…

— Ну, а теперь не нужно!… Въ маломъ, говоритъ, масштаб думаю… Да вретъ онъ, — не то совсмъ, вретъ! захлебывался г. Самойленко, расхаживая по комнат, какъ въ клтк разъяренный левъ.

Сомнвается — полагаете? смекнулъ "монополистъ"- и выронилъ вилку изъ рукъ.

Іосифъ Козьмичъ внезапнымъ оборотомъ сталъ стоймя предъ нимъ, весь багровый.

— Змю за пазухой выростилъ я, пропустилъ онъ сквозь спиравшееся отъ гнва горло, — оттуда идетъ, понимаешь?…

Верманъ не на шутку перепугался.

— Выпейте, выпейте, многоуважаемый! захлопоталъ онъ, наскоро наливая полный стаканъ воды и подавая ее пріятелю…

Тотъ выпилъ ее залпомъ и — судорожнымъ движеніемъ рванулъ съ себя галстукъ.

— Змю выростилъ! повторилъ онъ глухо.

— Никогда того быть не можетъ, не поврю, великодушно вступился "монополистъ", — чтобы такая благородная и образованная двица какъ…

— А сегодня утромъ, перебилъ его господинъ Самойленко, — не слышалъ ты самъ, какъ она… Кто тамъ? крикнулъ онъ вдругъ на скрипъ осторожно отворявшейся изъ передней двери.

— Я… Осипъ, отвчалъ надтреснувшій голосъ — и въ дверь бочкомъ, сгорбясь, пролзла жабообразная фигура хромаго кузнеца:- приходить, сказывалъ Лаврентій, приказывали…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза