Марина из Алого Рога

— Верманъ, о коемъ я имлъ случай уже говорить вамъ, предлагаетъ очень хорошую, даже небывалую, можно сказать, въ сторонахъ нашихъ цну, — по пятидесяти рублей за десятину, и хоть весь лсъ кругомъ… Но я не совтую вамъ, такъ какъ цнность лсовъ съ каждымъ годомъ идетъ вверхъ, такъ-сказать баснословно; а потому, если вамъ угодно будетъ, можно было бы теперь тысячъ шесть десятинъ…

Завалевскій безпокойно задвигался на мст.

— Нельзя-ли съ этимъ дломъ погодить, Іосифъ Козьмичъ?

— То-есть, какъ-же это "погодить"? изумленно и медленно переспросилъ тотъ, — и кровь замтно поднялась у него въ лицу.

— Мы всегда успемъ продать… а я въ настоящее время… — Завалевскому очевидно не хотлось объяснять своему "губернатору" причину такой внезапной перемны въ своихъ намреніяхъ, — мн теперь большихъ денегъ не нужно… я хочу попробовать въ меньшемъ масштаб…

"Врешь ты!^а съ невыразимою злостью сказалъ себ г. Самойленко. — Вы, можетъ быть, молвилъ онъ громко:- желали бы сами переговорить съ покупщикомъ, или даже поручить кому-нибудь, помимо меня, устроить вамъ это дло?

— Ни говорить самому, ни поручить что-либо другимъ я не желаю, Іосифъ Козьмичъ, отвчалъ тихо, но твердо графъ:- повторяю, мн теперь большія деньги не нужны.

— Ваша воля! отрзалъ на это "потомокъ гетмановъ":- но вы мн позвольте, по крайней мр, примолвилъ онъ, едва сдерживаясь, — послать сказать Самуилу Исааковичу, — онъ въ настоящее время у генерала Суходольскаго, — чтобъ онъ уже не безпокоился прізжать сюда опять… Напрасно обезпокоили только человка!…

— Сдлайте милость… мн очень жаль! извинялся Завалевскій.

Іосифъ Козьмичъ дотронулся слегка до своей фуражки и, повернувшись налво кругомъ, отправился восвояси аки левъ рыкаяй…

Завалевскій поднялся вслдъ за нимъ съ мста и задумчиво направился къ дому.

XIX

Ужь давно стемнло… Онъ сидлъ, одинъ, въ кабинет, и думалъ, — думалъ объ этомъ уходящемъ дн. Тяжелъ и знаменателенъ былъ для него этотъ день. Утромъ Дина… Послдняя бесда его съ нею — онъ понималъ, что это былъ окончательный, безповоротный разрывъ, — глубоко залегла ему въ душу… Куда, на что ушли ея великія душевныя силы? какъ въ этой безплодной борьб съ мертвецами, которыхъ мечтала воскресить она, притупилось ея собственное нравственное чутье!… Она колола его "непрактичностью", "идеальничаніемъ", тмъ, что "изъ битвы жизни онъ вышелъ чистъ"… А сама она, цною нравственной чистоты своей, — чего она достигла?… Нтъ, думалъ Завалевскій, — безплодны т гордые замыслы… не ждать вамъ отъ нихъ воскресенія… Иже убо смирится яко отроча сіе, той есть болій во царствіи небеснмъ. Съ дтскою врой и смиреніемъ примись за свое малое дло — и не смущайся призракомъ, что могъ бы ты большое дло длать… Нтъ большаго дла!…

Безполезно прошла вся его жизнь, но онъ не жаллъ объ этомъ: — мы уже знаемъ, — онъ не врилъ въ пользу… Онъ врилъ въ другое что-то, высшее, само въ себ сущее, — въ духъ человческій онъ врилъ… и тосковалъ онъ теперь о томъ, что такъ много жизни потрачено было имъ на безплодныя исканія… Онъ пріхалъ сюда, въ Алый-Рогъ, съ широкою затею — и самъ не врилъ въ нее, и нуженъ былъ этотъ молодой, женскій голосъ… "Не пахана, не бороненная", вспомнились ему слова ея псни… "3апрягись самъ въ плугъ", говорилъ онъ себ теперь съ какимъ-то невольнымъ внутреннимъ паосомъ, — въ молодыхъ, непочатыхъ душахъ прорзывая неизгладимыя борозды любви и святыхъ упованій, и не ищи ничего инаго, — "ты на земл совершилъ все земное"… О, еслибы это вс понимали, какъ понимаю это я, — еслибы по всмъ уголкамъ бдной моей родины такіе же безполезные люди какъ я принялись за это дло души, за это малое — и безконечно великое дло!" Институтъ, затянный Завалевскимъ, представлялся ему теперь нестерпимою казенщиной, рано или поздно обтованнымъ удломъ благонамренныхъ Левіаановыхъ… Нтъ, онъ не предастъ своей мысли на поруганіе, не подготовитъ почвы для враговъ! Онъ самъ приготовитъ бойцовъ… "за Бога, за семью, за родину", какъ выражалась Дина, — за все то, чему сама она перестала врить! Онъ найдетъ тутъ же, въ бывшей своей вотчин, пять, шесть сиротъ, онъ будетъ самъ ихъ воспитателемъ, учителемъ, онъ отдастъ имъ душу свою… онъ еще не старецъ, — ему сорокъ шесть лтъ, — онъ еще можетъ дождаться жатвы! Онъ чувствуетъ — онъ способенъ вліять, благотворно дйствовать на чужую душу… Юноши, имъ воспитанные, во всеоружіи пойдутъ, въ свою очередь, на это дло жизни, въ свою очередь станутъ готовить крпкихъ, доблестныхъ руководителей, учителей народа… Не его деньгами, его духомъ созиждется нерушимое гнздо!..