Дорогая мамочка, вот и прожит первый день Нового года. Накануне я была в церкви с Михаилом Владимировичем, потом он пошел к родителям, а я к Добровым. Там было празднично. Все меня встретили с бокалами вина, елка до потолка сияла огнями, птицы и рыбы стояли на столе (и вареники с вишнями). Пировали до трех часов. А Николай был дежурный в эту ночь. С вечера я отнесла ему фруктов и шоколаду. Пришел сегодня во втором часу, посидел с часок, попил чаю и поехал к Смирновым, где и посейчас находится. Хочется спать после вчерашнего кутежа. От друзей моих грустные вести — Поля тяжело больна, в клинике. Константин Прокофьевич[206]
тоже в лечебнице. Женя Тарасов[207] 10-го на позиции едет. Тале[208] хуже, она в Ялте одна. Целую тебя крепко, всем привет.Сразу пришли четыре твоих письма, Лисик. Значит, правда, адресуешь их не на Одессу. Застали меня твои письма с обвязанной головой и с грелкой на печени. Печень от грелки после дня лежания пришла в себя, а зубы приводить в себя будет сегодня Ильинский[209]
, — иду через час на Остоженку. Теперь кончилось «еду», надо всюду «иду» применять — давка на трамваях усилилась праздниками.Вчера очень твое отсутствие ощущала во время лежания (и душевно и нервами), с Фросиной опекой так худо болеть. А Ми-хайл Владимирович как раз больше полудня был занят, — добывал билеты и провожал жену товарища. Вечером пришли Таня, Лиля[210]
и Федор Константинович. А я так устала, что никому не была рада. Зажгли елочку, скушали конфеты, которые с собой принесли, и уехали. Остались со мною ландышики, и так странно их весеннее дыхание при замороженных окнах и обвязанной голове.Вот и конец праздников. Голодная кутья. У меня это будет в буквальнейшем смысле, — после чинки зубов несколько часов ведь нельзя есть.
Николай хочет сегодня провести вечер у Добровых, последний раз елку будут зажигать. А я проведу, верно, в постели; сторожить меня приедет Михаил Владимирович, хотя, когда болит зуб, лучше всего гордое одиночество.
Что мать моя? Твоя? Леокадия Васильевна[211]
?Ученицы еще не появились. Я могу заняться с ними не два, а хоть и двадцать два раза, а ты, пожалуйста, отлежись и подкормись, как следует.
Приехала вчера Аллочка, сияющая, хоть жениха и отозвали на фронт[212]
. Но с ней «Зеленое кольцо», «Чайка» и «Снежная королева»[213] и сказочное царство творчества и Славы и молодости.Лисенок, неужели ты не привезешь никакого реферата? Это меня огорчит. Я усталее тебя и то собираюсь написать нечто. Была у меня Чита. Я присмотрелась к ней и думаю включить ее в нашу «Радость», она очень своеобразна, в ней много Сибири, Азии, и к тому же она — поэт.
Когда пойдешь на «тот берег», поцелуй мою слепенькую маму, скажи, что ей буду писать завтра, после того как повидаюсь с ее Вениамином.
Из слухов (для матери Варвары сообщение), что если Думу распустят, то в Москве учредится Боярская Дума и начнет управлять Государством.
Оле Ильинской[214]
сделали операцию. Пока все благополучно.Лисик, пишу по поручению Николая[215]
, он просит привезти фунта два малоросс<ийской> колбасы на твои денежки, которые он тебе немедленно отдаст.Расскажи на том берегу, что сегодняшний день, вторую половину, Николай жил у меня. Обедали вместе (мой чай, его котлеты и пирог, которым снабдили его на уроке), потом был Константинов и Таня. Зажигали елочку. Было хорошо. Потом он чертил свои чертежи, потом отдыхал у меня на диване, сейчас только 11 ч<асов> 30 минут ушел. Ему осталась только одна репетиция, нетрудная, 17-го. Все время теперь у них идет на походы и обучение, как обучить солдат. Описывал, как красива зимняя природа за городом в ночных походах при свете прожектора. На этой неделе два ночных похода. Морозы стали мягче, и походами Николя не тяготится, если только не посылают на разведки по пояс в снег. За неприбранную тужурку на него наложили три наряда и лишения отпуска, но фельдфебель заступился, сказал, что это образцовый юнкер, и кару сняли.
Лисик, почему не звонят из Марьиной Рощи? Целую тебя. Будь здорова. Отдыхай.
Наш мирный разговор прервался приходом Вавочки. Оказалось, что Николай Григорьевич был голоден, как может быть голоден юнкер, отпущенный в отпуск к сестре за благонравие, но от пищи материальной он отказывался, довольствовался пищей духовной.
После ужина мы втроем пошли к Ильинским. Олечка уже встала после операции, жалуется, что ее забинтованная голова все еще кружится. Ее брат Игорь — enfant terrible[216]
. Николай Григорьевич говорит, что он очень талантлив, и если будет работать, как Пушкин, то его одаренность выведет его из дебрей «свободного воспитания» (кажется, у Свентицкой[217]).Ночевала у Вавочки.