Марина Цветаева. Рябина – судьбина горькая

Несмотря на столь разительное несходство, однажды витиеватая ниточка судьбы подвела их к встрече. Произошло это в июне 1941 года. Задыхавшаяся без творческого общения Цветаева позвонила Пастернаку, попросив того организовать встречу с Ахматовой. (К слову, к тому времени стараниями Бориса Леонидовича через коллег-писателей для Марины нашли какое-то временное жильё.) Анна Ахматова перед войной проживала на квартире Виктора Ардова (Большая Ордынка, д. 17, кв. 13). Там они и встретились.

По воспоминаниям очевидцев, эта первая встреча Поэтов, длившаяся один на один не менее трёх часов, напоминала некое таинство. О чём они тогда говорили, так никто и не знает. Да и вообще об этом разговоре Анна Андреевна рассказала лишь в 1957 году вернувшейся из ссылки дочери Цветаевой Ариадне.

«Мы как-то очень хорошо встретились, не приглядываясь друг к другу, друг друга не разгадывая, а просто, – вспоминала Ахматова. – М. И. читала мне свои стихи, которых я не знала. Вечером я была занята, должна была пойти в театр на „Учителя танцев“, и вечер наступил быстро, а расставаться нам не хотелось. Мы пошли вместе в театр, как-то там устроились с билетом и сидели рядом. После театра провожали друг друга. И договорились о встрече на следующий день. Марина Ивановна приехала с утра, и весь день мы не разлучались, весь день просидели вот в этой комнатке, разговаривали, читали и слушали стихи. Кто-то кормил нас, кто-то напоил нас чаем»[123].

В благодарность Марина Ивановна подарила на память Ахматовой янтарные бусы-чётки.

И была ещё одна встреча – в Марьиной роще. Они не могли наговориться, особенно более эмоциональная Марина, которая, наконец-то, могла разговаривать с равным по поэтической планке человеком. Ахматова же больше молчала. Возможно, она вполне понимала, как тяжело было Цветаевой. Что бы ни писали об их отношениях, ясно одно: Ахматова и Цветаева – это Пушкин и Лермонтов двадцатого века. И как бы кто друг к другу не относился, между ними изначально были высокие чувства глубокого уважения.

Незадолго до смерти Ахматова напишет: «Страшно думать, как бы описала эти встречи сама Марина, если бы она осталась жива, а я бы умерла 31 августа 41 г. Это была бы „благоуханная легенда“, как говорили наши деды… Во всяком случае это было бы великолепно».

* * *

С началом войны в столице закручиваются гайки с пропиской. Хозяева комнаты на Покровском бульваре, 14/5, кв. 62, которую Марина снимала с сентября прошлого года, предупредили, что в скором времени жилплощадь нужно будет освободить. Ни Эренбург, ни Кочетков, ни кто-либо другой помочь с жильём не в силах. Москва на военном положении. Мур по ночам тушит на крышах фугаски, подрабатывает в кочегарке. Цветаева в отчаянии. Беспокоясь о сыне, она боится, что они с ним погибнут если не от голода, так под развалинами. Ни постоянного жилья, ни полноценного питания, ни гарантированной жизни. Впору сойти с ума! Где тот отель в Париже, казавшийся жалкой конурой? Исчез, «как с белых яблонь дым»…

Выход один – эвакуация, понимает Марина. Но неожиданно заупрямился Мур:

– Лучше умереть под бомбами, чем в татарской глуши!..

Из «двух зол» победила «глушь»…

Провожали Борис Пастернак и его приятель Виктор Боков. Было грустно, разговор шёл о житейских мелочах. Перед самым отъездом Борис Леонидович протянул Цветаевой верёвку:

– Пригодится перевязывать вещи.

– Крепкая? – спросила Марина.

– Повеситься можно…

17 августа 1941 года, Елабуга. «Паршивая деревня», как охарактеризует этот город Мур.

Они уверены, что прибыли сюда на несколько дней. Ведь все эвакуированные московские писатели с семьями разместились в соседнем Чистополе, проживая там в местном библиотечном техникуме. Однако с первых дней пребывания в Елабуге Марину берут в оборот местные чекисты. Цветаевой предлагают место переводчицы в отделении НКВД для работы в лагере для военнопленных, который спешно возводится на окраине города (и это несмотря на то что немцы стояли у стен Москвы). Но Марина не желает слышать о работе в «органах». Хватит, уже наработались! (Резонный вопрос: может, ей предлагали работать не только переводчицей?)

Вот что по этому поводу писал уже цитируемый нами Кирилл Хенкин: