Мариус Петипа. В плену у Терпсихоры

Видимо, так было угодно Провидению: наступавшая новая эпоха и уход с поста директора императорских театров И. А. Всеволожского, возглавившего в июле 1899 года императорский Эрмитаж, привели к закату фантастической карьеры М. И. Петипа. Впрочем, финал ее наступил не сразу: новый директор, князь С. М. Волконский[737], отнесся к прославленному балетмейстеру внимательно и с уважением. Даже дал ему возможность продолжить сотрудничество со своим предшественником. И хотя за три года руководства Волконского императорскими театрами Мариус Иванович не имел возможности поставить ни одного действительно большого спектакля, более того, работал отныне лишь на сцене придворного Эрмитажного театра, он создал не так уж и мало: одноактные балеты «Испытание Дамиса» (1900) и «Времена года» (1900), оба — на музыку А. Глазунова, двухактные — «Арлекинаду» (1900, музыка Р. Дриго) и «Ученики Дюпре» (1900, вариант балета «Приказ короля»; музыка А. Визентини, Л. Делиба и др.) и пантомиму в одном действии «Сердце маркизы» (1902, музыка Э. Гиро).

Замысел первых двух балетов принадлежал И. А. Всеволожскому, и М. И. Петипа разработал их именно в его вкусе. «Испытание Дамиса» стало галантным спектаклем в стиле А. Ватто[738] на популярный комедийный сюжет XVIII века, основу которого составила сюита жанровых сцен на лоне природы: танцы, маскарад и апофеоз в честь помолвки главных героев — маркиза Дамиса (П. Гердт) и герцогини Изабеллы (П. Леньяни). А. Глазунов сочинил к нему веселую, полную изящества музыку по мотивам произведений французских композиторов XVIII века. Соответствовало плану балета и его оформление, сделанное декоратором П. Б. Ламбиным по картине художника той же эпохи Никола Ланкре[739].

Вполне объяснима заинтересованность Мариуса Ивановича в постановке этого небольшого балета, ведь образ родной Франции — страны детства и юности — навсегда запечатлелся в его сердце. Поэтому справедливым нам представляется утверждение В. Гаевского о том, что «в последние годы французские сюжеты стали преобладать [в творчестве М. И. Петипа. — Н. Ч.-М.], и не только потому, что этому способствовал Всеволожский, убежденный галломан»[740].

Танцы в этом небольшом балете напоминали концертные номера, объединенные сюжетом. В них не было привычной полетности: с одной стороны, здесь чувствовался дух старинных французских танцев с их «пешеходной» манерой, туфлями на каблучках, длинными платьями и плащами; с другой стороны, Петипа избрал ту стилистику танца, что органично сочеталась с французскими мелодиями XVIII века. Такое решение хореографа приняли далеко не все. Общее мнение ряда критиков выразил обозреватель газеты «Новое время», написав, что «танцев тут очень немного, все характерные и доступные даже для обучавшихся в семинарии»[741]. У публики спектакль также имел относительный успех, но в репертуаре тем не менее задержался на пару десятилетий.

Танцевальная же сюита «Времена года» вызвала у зрителей гораздо больший интерес. Одной из причин этого стало исполнение партии царицы лета, Колоса, блистательной М. Ф. Кшесинской. Однако хореография М. И. Петипа, несмотря на отдельные достижения, такие как исполняемый артистами кордебалета вальс колосьев, васильков и маков, безупречные вариации Инея, Града, Льда и Снега, не смогла подняться до уровня «Спящей красавицы» и «Раймонды».

Двухактная «Арлекинада» М. И. Петипа на мелодичную музыку Р. Дриго была принята публикой с восторгом. Еще бы! Ее забавляли веселые проделки Коломбины, Пьеретты и Арлекина, защитницей которых выступала добрая фея. Двенадцать танцевальных номеров — сольных и массовых, классических и национальных — как нельзя лучше демонстрировали яркие дарования М. Ф. Кшесинской (Коломбина) и О. И. Преображенской[742] (Пьеретта). Высокую оценку спектаклю Эрмитажного театра дал влиятельный балетный критик Н. М. Безобразов, чье мнение об артистах учитывала дирекция императорских театров: «Все танцы сочинены М. И. Петипа с тем вкусом и искусством, секрет которых принадлежит ему одному»[743]. И все же новое слово в этом балете хореографом сказано не было. Создавая этот спектакль, он взял из своего арсенала лишь милые, трогающие душу «секреты» былых достижений.

Князь С. М. Волконский, вспоминая о театральных вечерах в императорском Эрмитаже, с ностальгической грустью писал о «дивной зале амфитеатра», где к началу представления гостями заняты все скамьи, полукругом устремившиеся вверх. «Внизу, в середине, на ровном полу ряда четыре кресла для царской семьи и статс-дам. Директор театра стоит наверху, около дверей, с пачкою афиш в руке»[744]. Но 7 июня 1901 года эта идиллия закончилась для него отставкой.