Мариус Петипа. В плену у Терпсихоры

Одним из первых действий нового директора стало приглашение на должность второго балетмейстера итальянца Ахилла Коппини[755], контракт с которым начал действовать в августе 1902 года. Правда, он изначально претендовал на роль первого балетмейстера, но чиновники охладили его пыл, объяснив, что это место постоянно занимает г. Петипа[756].

Молодой хореограф, унаследовавший профессию от отца, работал в 1880-х годах солистом театра Ла Скала[757]. В это же время он посетил Россию, поставив, следуя моде, несколько танцев в столичном Зоологическом саду. Теперь же, в очередной раз приехав в Россию, он решил создать несколько новомодных балетов. Говоря в интервью репортеру «Петербургской газеты» о своем намерении показать петербургским зрителям «Эксцельсиор», он подчеркнул, что сделает это с особым удовольствием, «ибо в нем абсолютно ничего нет декадентского, а, следовательно, маститому М. И. Петипа он не причинит огорчения»[758].

Узнав об этом, Мариус Иванович лишь пожал плечами: он хорошо понимал, что попытка осуществить это на сцене Мариинского театра обречена на провал. Не оправдал надежд дирекции и поставленный итальянцем в декабре 1902 года «Источник» Делиба и Сен-Леона, переименованный по ходу дела в «Ручей». Ни один из более чем тридцати номеров этого балета, в которых приняла участие вся труппа, не был оригинальным. Рецензент «Петербургской газеты», характеризуя персонажи спектакля, писал с иронией: «г. Бекефи, одетый Ермаком Тимофеевичем, г. Легат в черкеске сильно напоминал одного нефтепромышленника в молодости, т. е. до того момента, как он спускал нефтяные ценности, затем хан, евнух из „Корсара“, черкесы в Монголии, колдунья с глиняными истуканами, бабочки, жуки и серебряные обручи в апофеозе… нелепости на каждом шагу, нелепости, которые даже и в балетных программах не должны быть допускаемы»[759]. После «Ручья» контракт с А. Коппини был расторгнут. Но у Мариуса Ивановича на душе остался горький осадок. Новый директор дал ему понять, что не считает старого хореографа незаменимым.

Петипа чувствовал, что его служба в театре подходит к концу. Поэтому легко объяснима неуверенность в его высказываниях в последнем новогоднем интервью, данном прославленным хореографом корреспонденту «Петербургской газеты»: «Мое постоянное желание — чтобы петербургский балет не падал, а возвышался, совершенствовался с каждым годом. Ведь петербургский балет — единственный на земном шаре». С тоской добавил то, что тяжким грузом лежало на душе: «Жаль видеть, что за последнее время началось падение его». И с горечью закончил: «Впрочем, я не имею права критиковать… может быть, все хорошо, а только мне кажется иным…»[760].

Мариус Иванович зря мучил себя сомнениями: балет действительно находился в затянувшейся полосе поисков. Эстетические каноны балетного театра XIX века изжили себя, а ростки нового еще не сформировались. Это отчетливо видно на примере последнего балета Петипа «Волшебное зеркало», ставшего для хореографа поистине роковым.

Замысел этой постановки возник еще при князе С. М. Волконском. Как пишет в мемуарах Петипа, именно он «предложил мне сочинить балет „Волшебное зеркало“ по сказке Пушкина, а писать к нему музыку предложил г-ну Корещенко. Ко мне явился г-н Глазунов и представил г-на Корещенко, которому я сказал: „Не сомневаюсь в вашем таланте, сударь, тем более что вас рекомендует г-н Глазунов“. Только начал я репетировать „Волшебное зеркало“, как узнаю, что князь, к сожалению, подал в отставку… С этого времени наступает роковая для искусства эпоха, начавшаяся с приходом г-на Теляковского, который заменил князя Волконского»[761].

Возвращаясь к сюжету балета, отметим, что он повторял сказку А. С. Пушкина «О мертвой царевне и о семи богатырях». Но создатели либретто, М. И. Петипа и И. А. Всеволожский, заменили почему-то богатырей на гномов из сказки братьев Гримм[762]. И это, кстати, в дальнейшем не понравилось многим критикам. Но либретто, как и постановку в целом, можно было бы доработать, исправить, если бы не напряженные отношения между новым директором императорских театров и хореографом. Однако причины их вражды, все усиливавшейся, нам неизвестны. Сохранившиеся же воспоминания обоих беспристрастно фиксируют все детали работы над балетом.

В. А. Теляковский утверждал, что «Петипа несколько раз от постановки „Волшебного зеркала“ отказывался, но потом… ставить согласился, все время, однако, враждуя с автором музыки и еще больше с художником Головиным. Против них он устно и печатно говорил и особенно возбуждал балетоманов, а эти, видя непреклонное стремление проводить в балете новое… решили балет „Волшебное зеркало“ со скандалом провалить, подчеркнув при этом, что даже гений Петипа не мог побороть уродливости декоративной живописи Головина и новой симфонической музыки Корещенко»[763].