Мариус Петипа. В плену у Терпсихоры

За два месяца до предполагаемой даты премьеры К. Розати обратилась за помощью к М. Петипа, попросив его для моральной поддержки вместе сходить к Сабурову и обсудить создавшуюся ситуацию. Директор принял их… в халате. Начал объяснять причины невозможности постановки. И тут полы его одеяния распахнулись, оголив колени! Как несерьезно! Но неловкость охладила накал страстей. После минутного замешательства Сабуров повернулся к танцовщику и спросил его:

— Господин Петипа, беретесь вы поставить этот балет за полтора месяца?

По признанию артиста, он заколебался: «Большой балет за такой короткий срок — ведь это огромная ответственность!» Розати же, увидев неуверенность коллеги, незаметно придвинулась к нему и слегка подтолкнула локтем. Это не ускользнуло от внимания Сабурова, и он спросил балерину:

— С чего это вы, сударыня, так близко придвинулись к г-ну Петипа?

За нее ответил Мариус:

— Ваше превосходительство, чтобы дать ответ такому умному человеку, как вы, одной моей головы мало.

Директор усмехнулся:

— Вы большой дипломат. Однако извольте отвечать: справитесь ли за такой срок?

— Справлюсь.

— Смотрите же, — назидательно сказал Сабуров.

После этого он вызвал секретаря и приказал ему: «Пишите режиссеру Марселю, пусть всех предупредит: с завтрашнего дня г-н Петипа приступает к репетициям своего балета „Дочь фараона“; пусть договорится с машинистом, декоратором и костюмерами»[371].

Мечта Мариуса Петипа стать балетмейстером начала сбываться. Но кроме радости, охватившей его по этому поводу, он думал, глядя на Каролину Розати, что вряд ли она добьется успеха, исполняя главную роль в будущей постановке. Да, 35-летняя балерина славилась пластичностью, артистизмом, но ее исполнительская техника оставляла желать лучшего. Откликаясь на исполнение ею роли Пакеретты в одноименном балете, обозреватель «Музыкального и театрального вестника» писал: «Г-жа Розати явилась самой увлекательной Пакереттой — все движения ее исполнены были грации и поэтичности, а сцена прощания с женихом — драматизма… она всей душой предана пластической части искусства и, конечно, не может удовлетворить тех, у которых механизм стоит на первом плане; но кто ищет в искусстве грацию, поэтичность, тот не может не согласиться, что г-жа Розати — артистка в полном значении этого слова»[372].

Петипа, внимательно следивший за откликами на балетные спектакли в прессе, не мог не обратить внимания на то, что оценка исполнительского мастерства этой примы зачастую совпадала с отзывами на выступления его жены. Помнил он и о том, что контракт К. Розати подходил к концу. Отсюда следовал вполне логичный вывод: когда знаменитая балерина покинет Санкт-Петербург, главная роль в будущем балете, несомненно, достанется его Марии. И для этого даже особых усилий прилагать не придется: после успешных зарубежных гастролей, особенно в Париже, ее положение в дирекции императорских театров значительно укрепилось. Это сказалось и на повышении заработка: с 9 сентября 1861 года она стала получать по 25 рублей за каждое выступление, а также получила «полубенефис в день, предписанный танцовщице Прихуновой», незадолго до этого завершившей карьеру после того, как она вышла замуж за князя Л. Н. Гагарина[373].

Следует отметить, что М. Петипа в своих расчетах не ошибся. Вскоре после первого представления «Дочери фараона» «истек срок контракта г-жи Розати, и она уехала в Париж, навсегда распрощавшись с артистической карьерой». Роль Аспиччии перешла к Марии Петипа, «с восторгом принимаемой публикой»[374].

Повышение официального статуса жены дало основание М. Петипа полагать, что отныне она может претендовать на положение первой танцовщицы в театре. Но для этого необходимо расширить ее репертуар, и Мариус предпринял попытку реанимировать «Эолину» в постановке Ж. Перро, в которой в 1858 году блистала Амалия Феррарис. В том памятном зрителям спектакле Мария исполняла роль крестьянки Берты. Теперь же ей предстояло в ранге прима-балерины создать образ героини балета — фантастического существа.

Мариус подготовил несколько упрощенную редакцию балета, понимая, что технически Мария уступает великолепной итальянке. И его опасения оказались не напрасны. Труднейшее для исполнения pas de deux далось ей с большим трудом. На это обратил внимание обозреватель «Северной пчелы», хотя в целом он положительно отозвался об исполнении ею роли Эолины: «12 октября в бенефис г. Фредерика, а также в воскресенье, 15 октября, на Большом театре шел вновь возобновленный балет… „Эолина, или Дриада“. Несмотря на то что мы видели в этом же балете Феррарис и Прихунову, не без особенного удовольствия мы смотрели и на г-жу Петипа, которая была действительно очень хороша в главной роли Дриады, хотя, видимо, утомилась в конце 4-го действия, что особенно было заметно в ее pas de deux, когда она, делая на носках два оборота, падает в объятия Иогансона (графа Эдгара)…»[375]. Оценили, несмотря на ряд недостатков, исполнение роли Эолины Марией Петипа и зрители. Этот балет пользовался определенным успехом.