Мариус Петипа. В плену у Терпсихоры

Аспиччия молила божество Нила вернуть ее на землю. И, наконец, со дна реки ее поднял столб воды. В либретто так описано окончание второго действия: «Из грота выплывает огромная перламутровая раковина, украшенная цветами и листьями лотоса. Аспиччия при помощи наяд грациозно садится на это ложе из цветов. Вертящийся столб воды поднимает раковину под своды грота»[400].

Последнее действие балета переносило зрителей во дворец фараона, где готовилась казнь оклеветанного Таора. Но в решающий момент здесь появлялась Аспиччия, во время большой мимической сцены рассказавшая отцу об их с Таором приключениях и обвинившая короля Нубии в том, что он принудил ее «броситься в реку»[401]. После этого наступала благополучная развязка: король Нубии был изгнан, а Таор прощен и объявлен женихом принцессы.

Финальный танец балета Pas de crotales (танец с кроталами — маленькими железными тарелочками на локтях и пальцах рук исполнителей) символизировал праздник, в котором принимали участие ведущие исполнители балета — Каролина Розати, Мариус Петипа, Любовь Радина, — семь пар солистов и большой кордебалет. Завершалась же постановка Мариуса Петипа апофеозом. Сцену окутывали облака, и когда они рассеивались, взору зрителей представала пирамида, в которой спали путники, или, как иронизировал критик «Русского мира», «египетский Олимп»[402].

Премьера балета «Дочь фараона», состоявшаяся 8 января 1862 года, прошла с огромным успехом. Главное же, пожалуй, состояло в том, что теперь никто не сомневался: Мариус Петипа, известный ранее лишь сочинением маленьких балетов, блестяще справился и с большой постановкой. Однако некоторые рецензенты отмечали влияние на новую работу хореографа его талантливого предшественника Ж. Перро. Именно оно, по мнению критика М. Раппопорта, позволило начинающему балетмейстеру добиться удачи: «…со времен Перро мы не запомним такого громадного успеха; и действительно, произведение гг. Сен-Жоржа и Петипа отличается тем великолепием, той грандиозностью, к которой приучил нас знаменитый хореограф»[403]. Но, несмотря на художественную преемственность, М. Петипа создал собственный балет, ставший, как писал критик «Русского мира», «последним словом балетного искусства. Великолепие постановки превосходит всякое описание»[404]. С ним соглашался корреспондент «Санкт-Петербургских ведомостей»: «…постановка нового балета роскошна в высшей степени»[405]. Получалось, что М. Петипа становился сценическим наследником Жюля Перро: приятный факт для начинающего балетмейстера, обратившегося к новой для него форме постановки — grand spectacle.

Высокую оценку критиков заслужила также работа художников, машинистов сцены, осветителей и создателей других сценических чудес. Корреспондент «Сына Отечества», например, писал: «…Все декорации прекрасны: особенно хороша степь [пустыня] во время самума в прологе, когда небо покрывается точно заревом, деревья качаются, готовясь, кажется, сорваться с корня; хорош лес, где происходит охота; дворец фараона, напоминающий колоссальные постройки Египта, наконец, подводное царство, с громадными, хранящимися в нем богатствами. Костюмы очень хороши. Верны ли они… — это вопрос археологам, но зритель скажет — они блестящи…»[406].

С участием первой исполнительницы роли Аспиччии и Мумии, Каролины Розати, и Мариуса Петипа — лорда Вильсона и египтянина Таора[407] — балет прошел одиннадцать раз: с премьеры 8 января 1862 года до 18 февраля, когда завершался сезон перед Великим постом. Постановка была одобрена лично императором Александром II.

Успех первого крупного балета М. Петипа способствовал тому, что директор императорских театров обратился 14 марта 1862 года с рапортом к министру двора и уделов: «Танцовщик-солист Мариус Петипа сверх своих обязанностей по сцене и Театральному училищу неоднократно сочинял очень хорошие отдельные па и в последнее время поставленный им балет „Дочь фараона“, имевший большой успех; а так как артист сей по контракту не обязан постановкой балетов, то считаю за долг представить о вышеупомянутом на усмотрение Вашего Сиятельства, покорнейше прося разрешения Вашего на выдачу г. Петипа в вознаграждение за упомянутые труды 800 рублей единовременно. Гофмейстер Сабуров»[408]. В ответ он получил не только разрешение о вознаграждении М. Петипа, но и задание переговорить с ним о возможных дальнейших постановках.