Мариус Петипа. В плену у Терпсихоры

Последний раз Мария Петипа выступила в «Своенравной жене» на сцене Гранд-Опера 30 июля 1862 года. Но перед самым отъездом домой, в Санкт-Петербург, 9 августа она приняла участие в бенефисе для Пенсионного Фонда этого театра, станцевав новое па Люсьена Петипа «La Juive» («Еврейка»).

Выступления русской балерины очень понравились великой Марии Тальони, и она прислала ей в подарок свой портрет с автографом: «Грациозной и очаровательной мадам Марии Петипа». Не менее памятным итогом ее гастролей в Париже стало издание летом 1862 года известным театральным критиком и редактором Фьерентино Пьер-Анжело небольшой книги о замечательной танцовщице, в которой автор писал: «…она ослепляла великолепием и почти пугала своими метаморфозами… Ее малейшие движения, ее в высшей степени мимолетные жесты, кажущиеся спонтанными, рассчитаны на то, чтобы вызвать нужные в данный момент эффекты, и ни один из них не оставляет удача»[419].

Тем временем, возвращаясь в Россию, чета Петипа обсуждала предстоящий дебют Марии в балете «Дочь фараона» на сцене Большого театра, а также подготовку к новому театральному сезону. Дома же, в Санкт-Петербурге, их ждал сюрприз: отныне дирекция императорских театров не собиралась ангажировать заграничных «этуалей», вместо этого — давать зеленую улицу своим лучшим танцовщицам. Такое решение было принято императором Александром II после подведения итогов предыдущего сезона. Обнаружилось падение интереса публики к Каролине Розати и Надежде Богдановой. Теперь звучали два имени — Мария Петипа и Марфа Муравьева. Поэтому обеим и сделали дополнительную годовую прибавку к жалованью. Они стали первыми русскими балеринами, вытеснившими с отечественной сцены иностранных гастролерш.

Их соперничество, по мнению С. В. Боглачева и И. А. Боглачевой, «началось давно — вместе они были приняты в училище, вместе выступали в школьных спектаклях, а затем в балетах Жюля Перро, Артура Сен-Леона и Мариуса Петипа. И если Мария очаровывала публику грацией, то Марфа поражала виртуозностью»[420]. Невольно возникал вопрос: кто же из них окажется любимицей публики?

Решением дирекции репертуар предыдущего сезона был поделен между двумя балеринами: роли Н. Богдановой перешли к М. Муравьевой, а роли К. Розати — к М. Петипа. Изначально казалось, что чаша весов качнулась в сторону Марии: поклонником ее таланта был граф А. М. Борх[421], назначенный в начале сезона 1862/1863 годов новым директором императорских театров. Но Муравьева была действительно сильной соперницей, и она, начав сезон, покорила зрителей своим выступлением в балете А. Сен-Леона «Метеора». Мария, чтобы завоевать пальму первенства, должна была выступить не хуже, а лучше Марфы. На это надеялся и любящий муж.

Но это были благие пожелания. В действительности Марии Петипа в тот период пришлось нелегко: 4 сентября она исполнила главную партию в «Маркитантке», 6, 11 и 16 сентября танцевала Маргариту в «Фаусте», а 23-го — герцогиню в «Сальтарелло». В перерывах же между выступлениями разучивала под руководством мужа роль Аспиччии. Мариус, знавший как никто другой исполнительские возможности жены, переделал для нее некоторые танцы, придумал новую вариацию с саблей.

Дебют Марии Петипа в «Дочери фараона» состоялся 4 октября 1862 года и стал настоящим триумфом балерины. Недаром в одном из откликов на ее выступление в роли Аспиччии было сказано: «Мариус большой хитрец: он ставил балет для Розати, а думал о своей жене и соображался с особенностями ее дарования»[422]. А ведь еще совсем недавно недоброжелатели балерины высказывали сомнения, что она сможет исполнить столь сложную роль не хуже Розати. Но после премьеры, во время которой Мария произвела фурор, скептики умолкли. Критик М. Раппопорт, неоднократно вступавший с ними в спор, отстаивал свою правоту: «…Г-жа Петипа окончательно восторжествовала, доказав, что она в полном смысле хореографическая примадонна; трудную роль дочери фараона она пересоздала, и если б непременно пришлось делать сравнения с ее предшественницей, то г-жа Розати проиграла бы…»[423]. Корреспондент же «Санкт-Петербургских ведомостей» отмечал, что «…русская балерина в „Дочери фараона“ имела громадный успех; об этом можно судить уже по тому, что балет выдержал 27 представлений кряду при полных сборах»[424]. Особенно покорил зрителей танец с саблей, который Мариус Петипа поставил специально для жены. Даже спустя многие годы один из поклонников балерины вспоминал: «Кто хоть раз видел исполненный Марией Петипа танец с саблей, тот его никогда не забудет»[425].