Маркус и девочки

Ну и что? Эти чувства были ему знакомы. Он сам их испытывал. Единственная разница между юным Вертером и юным Симонсеном оказалась в том, что Вертер по крайней мере пытался поймать взгляд любимой девушки, а Маркус и того не смел. Все, чему он мог отсюда научиться, так это бесполезности подобного занятия. Она все равно не обратит на него никакого внимания. Он с шумом захлопнул книгу.

Монс допел песню про березки.

– Что это ты читаешь?

Маркус положил «Страдания юного Вертера» Иоганна Вольфганга Гёте на стол.

– Да так, пап, взял в библиотеке классику, – сказал он как можно более равнодушно. – Тебе назначили время?

Монс с утра проговорил, что снова пора проверить уши. В них как-то подозрительно шумело. Отец покачал головой:

– Нет, Эллен завтра уезжает.

– Куда это еще?!

– На Канары. С мужем.

Он с силой ударил по струнам.

– А я думал, она разведена, – пробормотал Маркус.

Монс бряцнул еще раз. Еще сильнее.

– Нет, они только разошлись. А теперь хотят попробовать спасти брак. Она вернется через две недели.

Он встал:

– Пожалуй, пойду спать.

Маркус не знал, что и сказать. Он ограничился фразой в духе Сигмунда:

– Я тоже, пап. Не волнуйся, утро вечера мудренее.

– Мудренее, – кивнул отец, – и то правда.

Пошел уже второй час ночи, когда Маркус дочитал «Тарзана» до сто двадцать четвертой страницы. На молодую красивую Джэн Портер напал обезьяний самец Теркоз, но, по счастью, вовремя подоспел Тарзан. Маркус был еле живой от усталости, но он не мог отложить книгу, пока не узнал, что случилось. Он моргнул и стал читать дальше:

«Против длинных клыков обезьяны у человека было узкое лезвие ножа.

Джэн Портер всем своим гибким молодым телом прильнула к стволу большого дерева, прижав крепко руки к нервно дышащей груди, и широко раскрытыми глазами, в которых отражалась смесь ужаса и восхищения, смотрела на бой первобытной обезьяны с первобытным человеком.

Когда громадная туша Теркоза безжизненно пала на землю, она с распростертыми объятиями бросилась к Тарзану.

А Тарзан?

Он сделал то, что сделал бы на его месте всякий мужчина, у которого течет в жилах красная кровь. Он взял женщину в свои объятия и стал осыпать поцелуями ее трепещущие губы.

Одно мгновение Джэн Портер лежала в его объятиях с полузакрытыми глазами. В одно мгновение – первое в ее молодой жизни – она узнала, что такое любовь»[29].

Бледная и дрожащая, Александра сидела на корточках у стены. Огромная фигура нависла прямо над ней. Сперва Маркус подумал, что это Теркоз, но потом он понял свою ошибку. Волосатые руки безошибочно выдавали Воге, который бил себя в грудь и тихо порыкивал. Маркус вскочил с кровати. Настал его час! Тот час, когда неизбежно решится, кто будет вождем обезьян – он сам или Воге.

– Эй, там! – тихо проговорил он.

Воге обернулся. Его глаза жутко закатились, веки практически исчезли, и виднелись одни лишь белки.

– Г-р-р-р-р-р-р-м-л… ф-г-р-р-р-р-р-р-р-р-р! – рычал Воге.

– Йес, – спокойно сказал Маркус. Затем он запрокинул голову и издал неприятный боевой клич своего племени: – Эгей-й-й-й-й-й-й-й-й!!!

– Маркус! Что случилось?

В дверях стоял Монс и с ужасом смотрел на него. Маркус находился посреди комнаты. Он снял с себя верхнюю часть пижамы и напряг все свои мускулы.

– Я… я только…

– Тебе приснился кошмар?

– Мне… нет, в общем-то, нет… Я… я… пойду спать дальше, пап.

Отец поправил на нем одеяло.

– Ну ты меня и напугал.

– Ничего страшного не случилось, пап, – улыбнулся Маркус. – Просто мне приснилось, что я дерусь с Воге.

– С Воге?

– Да. Мне приснилось, что он – обезьяна.

Казалось, Монс не знает, поверить сыну или нет.

– У него такие волосатые руки, – пояснил Маркус.

Отец кивнул.

– Понятно, – сказал он.

Но по нему было незаметно.

– Пап, я не хотел тебя будить.

– Я не спал.

Монс улыбнулся, и только теперь Маркус заметил, что он плакал.

– А что ты делал?

– Читал «Страдания юного Вертера». Потрясающая книга, Маркус, но невероятно грустная.

– Да, пап, все это очень грустно, – сказал Маркус и провалился в сон.

Глава двенадцатая

Когда они собрались у Муны на следующий день, Эллен Кристина сообщила, что в «Дракуле» она не нашла для Маркуса ничего подходящего. Сигмунд сказал, что в «Историях о любви» он отобрал две новеллы, которые надо изучить повнимательнее. А Муна так долго делала уроки, что вообще не успела почитать «Ромео и Джульетту».