Марлен Дитрих

– Угу, определенно, – прищурилась Камилла. – Даже во взятой напрокат одежде. – Она сделала паузу и добавила: – Разоделась, а заняться нечем. Ни любовника, ни выпивки, ни кокаина – вот позор.

Только я подумала, не нюхнуть ли мне гнусного порошка или, может, лучше заказать коктейль, как выступление на сцене закончилось. Группа из четырех музыкантов – мужчин в корсетах и высоких шляпах – грянула в смычки. Обитатели соседних кабинок высыпали на танцпол, уже хорошо подвыпившие и готовые пуститься в пляс.

– Станцуем чарльстон? – шепнула мне тучная дама, и Камилла криво усмехнулась.

Я колебалась в нерешительности и тут краем глаза увидела приближающуюся к нам высокую фигуру в белом смокинге. Я сразу узнала его. Это был тот самый мужчина, наблюдавший за нами раньше, кого Камилла притворно не замечала.

– О-о-о, – передернул плечами Ганс. – Сюда идет мой австрийский дружок.

– Руди из Чехословакии, – сухо поправила его Камилла. – И он любит заныривать, а не заглатывать.

– Может, в Чехословакии еще этого не пробовали.

Ганс откинулся назад, распустил шнурки на жилете и выставил наружу подкрашенные румянами соски как раз в тот момент, когда незнакомец в белом дошел до нас.

– Руди, – обратился к нему Ганс, – ты когда-нибудь пробовал? Пососать?

Мужчина апатично улыбнулся. У него были квадратные зубы и красивое лицо с прусскими чертами – тонкий орлиный нос и четко очерченный подбородок. Вблизи я разглядела, что он хорошо сложен, хотя не столь мускулист, как Ганс. С виду он был холеный – любитель ухаживать за собой. Темно-русые волосы смазаны бриллиантином, кроме одного локона, кокетливо упавшего на лоб. Всполохи красного и голубого света со сцены создавали впечатление, что его жесткий пиджак выточен из опала, и усиливали бронзовый отлив кожи.

Когда Руди склонил голову в старомодном поклоне, Камилла безучастным тоном произнесла, будто до сих пор его не замечала:

– Вижу, ты уже вернулся из Праги. Как там было? Жарко, я полагаю. Ты загорел. Снимал на улице?

Ганс засмеялся над двусмысленностью, а я различила в речи Камиллы резкие нотки, почти не поддающиеся дешифровке. Негодование? Может, именно Руди – причина ее желания, чтобы меня было поменьше видно?

– Мы немного снимали на натуре. Я забывал надевать шляпу, – уверенно произнес Руди.

У него был низкий тембр голоса. Он улыбнулся шире, и я поняла, что этот мужчина совсем не похож на других, собравшихся здесь, – элегантный и лишенный искусственности, он полностью осознавал свою привлекательность. Гомосексуалист, без сомнения. Каким и должен быть мужчина вроде него. А может, и нет. Камилла, кажется, была противоположного мнения, а если уж кто-нибудь знал правду, так это она.

Руди повернулся ко мне:

– А вы кто такая?

– Марлен Дитрих.

Я посмотрела на него сквозь монокль, подумав, что, вероятно, мне наконец подвернулось то, что нужно.

– Она учится в академии, – сказала Камилла. – Может, позовешь ее на пробы? Своих я все еще жду, разумеется, но, возможно, ей повезет больше.

Определенно, это было негодование, то есть она не шутила, когда говорила, что со мной будет трудно конкурировать.

Руди выглядел озадаченным:

– Вы актриса, Марлен?

– Надеюсь ею стать, – ответила я, не видя причин для лжи.

– Вы когда-нибудь снимались в кино?

Говоря это, Руди смотрел на лежащее на столе зеркальце. Склонившись над ним, брюнетка вдыхала носом с ложечки кокаин.

– Немного, – все-таки приврала я.

Он упоминал натурные съемки, значит работает в киноиндустрии. Вдруг во мне взыграли амбиции. Если он был настолько важной персоной, что Камилла сначала притворялась, что избегает его, он может оказаться очень значительным человеком. Она никогда не вкладывала ни время, ни эмоции в тех, кто не мог предоставить какую-нибудь возможность.

– Правда? Где? – спросил Руди, но я не была уверена, действительно ли его искренне интересует мой ответ или он просто поддерживает беседу. – Я вас раньше никогда не видел.

– Да так – то тут, то там. Ничего серьезного.

Я почувствовала, что Камилла начинает свирепеть, очевидно желая вернуть внимание нашего собеседника. Но я не собиралась отступать и сказала:

– Очень приятно познакомиться с вами, герр?..

– Зибер. Рудольф Зибер. Для друзей – Руди. Мне тоже, Марлен Дитрих.

– О нет! – воскликнул Ганс. – Гляди-ка, Камилла. У этой девственницы цепкие клешни.

Я принялась раскуривать сигарету и почувствовала, что герр Зибер продолжает смотреть на меня.

– Да? – подняла я на него взгляд.

– Вы не откажетесь потанцевать со мной?

Ганс загоготал:

– Прямо в точку.

Лицо Камиллы стало каменным. Обвив рукой плечи брюнетки, она сказала:

– Да. Иди, Марлен. Потанцуй с ним. Вы будете единственной парой противоположного пола. Хотя в таком прикиде кто разберется? Смешно.

Руди проводил меня на площадку, где чарльстон сменился медленным танцем. Партнеры раскачивались, прижавшись друг к другу, целовались и обменивались ласками.