Маршалы Наполеона. Исторические портреты

Для многих ветеранов это были хорошо знакомые края. Здесь в славные дни 1793–1794 годов они показали всему миру, что могут сделать набранные из гражданских лиц волонтеры, сражающиеся против замуштрованных солдат и одержимых кастовыми предрассудками офицеров. Для тех, кто прежде служил в прославленной Самбра-Мозельской армии, это было повторением пройденного. Надо сказать, что в колоннах этой последней армии Наполеона шло немало старых солдат. Те, кто сражался под Лютценом и Лейпцигом молодыми новобранцами, теперь превратились в закаленных воинов. В рядах французской армии было также немало ветеранов, вернувшихся из плена: из австрийских крепостей, с английских блокшивов, из русских лагерей для военнопленных. Это были люди, стремившиеся свести старые счеты с врагами и уверенные в себе больше, чем солдаты любой другой армии, когда-либо отправлявшейся воевать. Его сопровождали четыре маршала — четверо из тех семи, которые решились примкнуть к нему. Один из этих четверых так и не появился на поле решающего боя, хотя и воевал в Великой армии не менее двадцати лет.

Нового маршала звали Эмманюэль Груши. Он происходил из аристократической семьи и перешел на сторону революции в те дни, когда толпа подтаскивала пушки к воротам Бастилии. С тех пор он воевал в тяжелой кавалерии в каждой кампании, которую вел Наполеон. Он был честным и лишенным воображения солдатом, с лицом, которое скорее можно увидеть за бухгалтерской конторкой.

После получения Груши маршальского жезла количество маршалов империи возросло до двадцати шести, однако к тому времени, когда он получил этот вожделенный атрибут, фактически их было намного меньше. Ланна, Бессьера и Понятовского уже не было в живых, а Бертье было суждено умереть очень скоро. Бернадот был уже почти королем, а Мюрату, которому до сих пор удавалось быть им, пришлось скрываться. Массена, Ожеро, Удино и Макдональд проживали в своих имениях, как, впрочем, и большинство их республикански настроенных коллег. Журдан находился в слишком преклонном возрасте и слыл слишком большим неудачником, чтобы ему можно было поручить командование. Брюн начальствовал над войсками на юге Франции. Сюше состоял при Альпийской армии, а Даву, как единственный человек во Франции, которому Наполеон мог доверять, оставался наблюдать за сомнительными «друзьями» Наполеона в Париже. Мармон и Виктор стали врагами. Поэтому новый маршал начал поход вместе только с двумя коллегами: Сультом и Мортье, ни один из которых корпусом не командовал. Сульту была предложена должность начальника штаба, а Мортье почти сразу заболел (его скрутил ишиас) и попросту не мог сидеть на коне. На его конюшню тотчас же нашелся покупатель. Ней, переодетый в гражданское платье, купил на его конюшне двух строевых лошадей. По прибытии Нея в ставку Наполеон немедленно передал ему командование Первым и Вторым корпусами, в общей сложности насчитывавшими 50 тысяч человек.

Итак, Груши оказался в компании по меньшей мере двух знаменитых маршалов. Когда он добрался до нидерландской равнины, ему на память должны были прийти те времена, когда ему было еще двадцать восемь лет и он только что вернулся из бесплодной и несколько абсурдной экспедиции в Ирландию и когда он испытал сильное искушение выбросить своего адмирала за борт его собственного флагманского корабля. Тогда маркизу еще предстоял долгий и трудный путь, путь, по которому он пройдет в авангарде Великой армии всю Центральную Европу, а затем придет в ненавистную Испанию, а потом — на русские равнины и в заключение — через Саксонию во Францию, где ему придется сдаться Бурбонам. Теперь, продолжая двигаться по этому же пути, Груши стал маршалом. Теперь он, наверное, думал о том, хватит ли ему времени, чтобы покрыть себя такой же славой, как Ней, Массена или героический Ланн. Впрочем, если бы он мог предвидеть будущее, он бы немедленно отказался от командования. Но Эмманюэль Груши не мог знать, что впереди его не ждет ни капли славы — его ожидает только незаслуженная репутация безнадежного неудачника.

План Наполеона был простым и смелым. Пруссаки и англичане имели неисчислимые резервы — русскую и австрийскую армии, которые уже снимались из своих лагерей. За спиной же Наполеона лежала разоренная Франция, и его резервы были крайне ограничены. Он мог надеяться только на то, что ему удастся разгромить наиболее близкие к нему неприятельские армии и вселить в сердца союзников такой ужас, что мирный договор станет для него вполне возможным. Кроме того, французская армия численно превосходила армии союзников. У Наполеона насчитывалось около 110 тысяч человек. Веллингтон же и Блюхер могли выставить приблизительно вдвое меньше. Для того чтобы разгромить их, ему следовало нападать на них поодиночке. Кстати, тот факт, что он был вполне в состоянии это сделать и очень близко подошел к возможности реализовать эту двойную победу, показывает, что и Веллингтон, и его прусский союзник крайне недооценивали гений этого полководца и способность его солдат совершать быстрые марши.