Марсиане

— От этого не отдохнешь, — вздохнула жена. — От этого я никогда, наверное, не отдохну.

И снова — так безнадежно прозвучал голос жены — Игорю стало неуютно и зябко. Молча подошел к окну. Отодвинув штору, выглянул. У подъезда снова стояла машина, которую он уже видел.

Та жизнь, что обрывком разговора задела его, совершалась по какой–то своей непонятной постороннему человеку логике, и его не было и не могло быть в тон жизни…

Задумавшись, Игорь не заметил, как ушла из кухни жена. Пропала в темноте комнаты.

Игорь сжал ладонью лицо.

Ну, почему, почему получается так, что чужая, случайно коснувшаяся его жизнь, ближе ему и понятнее, чем своя? Почему? Почему не может он докричаться до жены, объяснить ей, что все то, что он делает, — разумно и правильно? Да, ему не везет в последние годы, но это ничего не значит. Действительно, последние три года, как он занялся изготовлением аппаратуры для музыкальных ансамблей, они не вылезают из долгов, но ведь это временно. Наступит день, и его аппаратуру обязательно раскупят, и тогда денег будет вполне достаточно, чтобы приобрести кооперативную квартиру, чтобы отдать долги, чтобы купить машину. У него же сосчитано все! И почему он, став первоклассным специалистом по музыкальной аппаратуре, должен отказываться от этих денег, которые рано или поздно придут к нему. Тем более, что работать–то он умеет! И вот этого никто и не хочет понять, и невозможно преодолеть отчуждение, что возникло в отношениях с женой, с матерью… Ведь и поездка на заработки в Бахчисарай совсем неплохо придумана. Во–первых, поживут на халяву все лето на юге, а самое главное — он привезет оттуда денег, чтобы отдать хотя бы самые главные долги! Все говорят ему, что пора жить серьезно, а разве это не серьезно?

С этими мыслями и уснул Игорь, с этими мыслями и проснулся на следующее утро.

Жена возилась на кухне, готовила на день еду для дочки. Она то возникала, освещенная солнцем, в пространстве приоткрытой двери, то пропадала, когда отходила к газовой плите. В простеньком платьице, с волосами, торопливо перехваченными розовой ленточкой, она казалась сейчас такой милой, такой домашней и родной, что Игорю нестерпимо захотелось сделать что–то такое, чтобы она сразу весело улыбнулась, забывая невзгоды. Он еще не знал, что он сделает, но, торопливо застегивая штаны, знал, что что–нибудь сделает обязательно.

— Знаешь, — выходя на кухню, сказал он. — Я тут подумал вчера. Хватит дурачиться. Пора и серьезно жить.

Он заметил, как на мгновение замерла при этих словах жена, но тут же отвернулась к плите. Она не верила ему. Но Игорь не обиделся. Что ж? Он и правда не раз обманывал ее, так почему же она должна верить ему сейчас, когда он твердо решил начать новую жизнь?

— А как же иначе? — обращаясь не столько к жене, сколько к самому себе, проговорил он. — У меня же дочь растет… Пройдет года два, и она спросит, чем ты занимался, батя, всю свою жизнь? Что я ей отвечу? Нет… Хватит! Хватит мальчиком быть.

— Что же? — не поворачиваясь от плиты, спросила жена, и плечи ее напряженно замерли. — Ты теперь и на юг не поедешь?

— Конечно, нет! — великодушие переполняло Игоря. Самоотречение доставляло ему неизъяснимую радость. — Конечно, нет. Раз уж начинать новую жизнь так сразу. Не поеду никуда, и все! Не мальчик! Хватит с ансамблями ездить…

Он подошел к жене, полуобнял ее, ткнулся губами в волосы. Наугад, на ощупь шел этот разговор, но Игорь чувствовал, что говорит именно то, что хочет жена услышать от него, поэтому и сам верил в свои слова.

— Я в «Электропульт» перейду. Ребята звали наладчиком. Там и заработки хорошие, и детский садик сразу дадут. Не нужно будет с нянями мучиться. А здесь в парке чего? Много денег, конечно, но все равно, проходят мимо, ничего не остается для дома…

Жена не отвечала ему, осторожно помешивала она в кастрюльке, но Игорь чувствовал, как спадает с нее напряжение.

— Не поеду на юг! — твердо повторил он. — А место это в Бахчисарае я, пожалуй, загоню кому–нибудь, чтобы расходы окупить. Все–таки тратился на билеты, на выпивку, когда договариваться ездил.

Жена испуганно взглянула на него и снова сжалась, словно он ударил ее. Игорь мотнул головой. Он не понимал, почему опять разрушилась та близость, что удалось ему установить ценой такой самоотверженности.

— Ну что ты, я не знаю… — растерянно сказал он. — Продам это место и устроюсь на настоящую работу.

— Игорешек! — лицо жены жалко сморщилось. — Ну, не надо этого, не надо, Игорешек! Уж если решил, то давай так и будем жить, только сразу. И тогда и долги, и все, все уладится. Только не надо больше твоих комбинаций.

— Ну, при чем тут комбинации? — Игорь нахмурился. — Я ж тебе только про это место в ансамбле говорю. А что? Очень даже много желающих найдется. Я сегодня к Сережке Косогорову зайду, так он с радостью за него схватится. Ты ж пойми, это не место, а на–настоящее золотое дно. За сезон можно тысяч пять взять.

— Делай как знаешь! — устало проговорила жена и прошла в комнату будить дочку.