Марта из Идар-Оберштайна

Василий, наоборот, воскресный день старался проводить в одиночестве. Гулял улицами и любовался ухоженными живописными садами. Яблонями, идущими вприсядку, и карликовыми вишнями с массивными плодами, напоминающими Галины сережки. Мощенными булыжником дорогами, небольшими решетчатыми люками, куда стекали слепые, грозовые, градные и снежные дожди, и велосипедной стоянкой. Мистеры приезжали на вокзал и оставляли их просто так, без сторожа и цепей. Всюду цветы: розы, кустики мирта, подсолнухи, васильки и ранние белые хризантемы. На окнах занавески, подхваченные пышными бантами. Тишина. Благополучная и сытая немецкая тишина.

Хозяин оказался добрым человеком и кормил досыта. Ели все за одним столом строго по времени. Вечерами бывала даже картошка с мясом. В обед – миска свежего горячего супа и полбуханки хлеба на день. Не скупились на масло, сыр, колбасу и мед. На заводах и фабриках кормили в разы хуже и пытающихся убежать мигом отлавливали и определяли в концлагеря. Василий понимал, что без денег, знания языка и карты далеко не убежит, поэтому каждую свободную минуту мысленно находился в родной деревушке, балансирующей на наносных песках и окруженной лиственными и хвойными лесами. Сидел за воскресным столом и ел большие, с кулак, вареники с картошкой и творогом. Первые – со шкварками, вторые – со сметаной. Летом – с вишнями. Садился за стол в чистом и вел незамысловатые разговоры о предстоящей сортировке семян, запахивании навоза и устройстве ловчих куч. Женщины планировали прореживать редис, ставить дидух[36], нести в церковь панихиду.

* * *

Деревню враг оккупировал еще в октябре сорок первого года. Въехал на мощных мотоциклах BMW, имеющих девять скоростей, две из которых – назад, поднял над сельсоветом красный с черным крестом флаг, означающий благоденствие, и назначил старостой самого большого лодыря и вора по прозвищу Копыток – в детстве его не единожды ударил конь копытом. Тот возомнил себя большим начальником и безостановочно проявлял фантазию. К примеру, к концу нагайки привязал металлическую гайку и с большим удовольствием стегал детей, ворующих с колхозного поля колоски, а еще прилюдно посадил на кол двух партизан. Местные жители опустили глаза, закрыли на засовы души и стали приспосабливаться к новой жизни.

Галя превратилась в степную пчелу и, не поднимая головы, порхала вокруг печи, готовя затируху. Носила из колодезя воду, утепляла на зиму сад. Свекровь хитрила, занимаясь сочинительством новых болезней. Свекор всеми силами помогал невестке. Вместе они убрали огород, сгребли опавшие листья, посеяли озимые. Он постоянно находился рядом. Часто говорили о Василии. Представляли, на какой линии фронта воюет, сколько медалей «За отвагу» получил и пьет ли желудевый кофе. В деревню уже пришли около тридцати похоронок, но от него не было ни писем, ни записок, ни фраз, переданных на словах.

Галя каждый день мысленно спрашивала мужа: «Почему весточки получают все, кроме меня?»

Василь молчал, с ужасом наблюдая, как немцы с выкрутасами пляшут по его родной стране. С легкостью берут один город за другим, будто не воюют, а исполняют придворный менуэт. Молчал, стоя на сквозняке в товарном вагоне и слушая, как стонет женщина, разрешаясь мертвым сыном. Продолжал хранить молчание, ухаживая за свиньями, копая картофель и переворачивая сено то лицевой, то изнаночной стороной. Начиная работу задолго до первых сыроватых лучей и складывая рабочий инвентарь под крепко прибитыми звездами.

Галя сперва ждала, но со временем устала от своего беспросветного ожидания, тем более на нее с интересом заглядывался противоположный пол. Как-то раз посреди ночи вышла в сени в надежде остудить пульсирующее тело и засмотрелась на круглую, видимо на сносях, луну. Мужчина подкрался неслышно, обжег дыханием и прошептал:

– Молчи, а то пойдут разговоры.

Она кивнула и шумно втянула воздух, пахнущий солодом. Он по-хозяйски обхватил ее грудь, затеял любовную игру и крепко прижался высеченной из камня плотью. Галя застонала. В этот момент стукнула кружка о колодезное ведро, вероятно, свекровь встала попить воды, и девушка смирно вернулась в постель.

Со временем он находил множество удобных случаев остаться наедине. В марте, когда сбивали с ветвей отяжелевший снег, в апреле – во время обрезки фруктового сада и в мае – в момент пересадки земляники.

Посреди лета всем селом складывали сено в скирды. Галя стояла наверху и принимала из вил сухую траву, формируя ровный симметричный стог. Когда дело было сделано, прыгнула вниз и приземлилась прямо в его руки. Он привычно ощупал ее всю – от плеч до ягодиц, не забыв юркнуть рукой в промежность. Смело прошелся по полной груди, и соски тут же окаменели.

* * *