Мартовскіе дни 1917 года

Из царскаго позда делегаты перешли в вагон главнокомандующаго, гд Рузскій разсказывал, как подготовлялась псковская драма, и как послдовательно происходили вс ея этапы. Поздне вс газеты обошел разсказ Шульгина, как происходило отреченіе, и в этом разсказ, воспроизводившем стенограмму доклада Шульгина во Временном Комитет, была затронута и предварительная стадія отреченія, объяснявшая, почему манифест был помчен дневным временем. Тогда это указаніе прошло почти незамченным, тм боле, что в первых публикаціях манифест был помчен 12 часами ночи (с прибавкой в объясненіи: посл прізда депутатов), что и запечатллось в общественном сознаніи. Но как могла остаться Гучкову неизвстной предварительная стадія отреченія через пять мсяцев, совершенно непонятно. Допустим, что Гучкову в то время хотлось, быть может, бессознательно, с одной стороны, остаться иниціатором попытки спасенія династіи и трона, а с другой стороны — акта, который безболзненно завершал в переходное время революціонную смуту[229]. Он яри этом совершенно забывал, давая характеристику психологіи имп. Николая II, что в часы переговоров с думскими делегатами 2-го в сознаніи монарха даже не мог встать вопрос о крушеніи династіи, — был личный вопрос, к разршенію котораго в отрицательном смысл для себя Николай II посл долгих колебаній и возможно мучительных переживаній был достаточно подготовлен... "Сердце царево в руках Божіих", — написал Царь Столыпину еще в 1906 г. И Царь вншне примирился с личной катастрофой для себя. Здсь больше всего сказалась, повидимому, та мистическая покорность судьб, в которой нкоторые, пытавшіеся разгадать ''сфинкса" на престол, видят "сущность" характера погибшаго ужасной смертью Императора. Как свидтельствует запись царскаго дневника 2 марта, ея автор внутренне не примирился с тм, что произошло. Краткое описаніе дня он закончил словами: "В час ночи ухал из Пскова с тяжелым чувством пережитаго. Кругом измна, трусость и обман"[230]. "Отчаяніе проходит", — писал отрекшійся Император жен 4-го марта.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ТВОРИМЫЯ ЛЕГЕНДЫ

I.Колебанія Царя.

В имющейся исторической литератур в связи с актом отреченія 2-го марта ими. Николая II создались уже дв легенды — одна противорчащая другой.

Виновником происхожденія одной явился ген. А. И, Деникин, который в "Очерках русской смуты" сообщил о факт имвшем яко бы мсто на другой день посл отреченія. "Поздно ночью, — писал Деникин в книг, вышедшей в 1921 г., — позд уносил отрекшагося императора в Могилев... Никогда никто не узнает, какія чувства боролись в душ Николая II — отца, монарха и просто человка — когда в Могилев, при свиданіи с Алексевым, он, глядя на него усталыми, ласковыми глазами, как-то нершительно сказал: "Я передумал, прошу вас послать эту телеграмму в Петроград". На лист бумаги отчетливым почерком Государь писал о своем согласіи на вступленіе на престол сына своего Алекся... Алексев унес телеграмму и... не послал. Было слишком поздно: стран и арміи объявили уж два манифеста. Телеграмму эту, "чтобы не смущать умы", никому не показывал, держа в своем бумажник и передал мн в конц мая, оставляя верховное командованіе. Этот интересный для будущих біографов Николая II документ хранился затм в секретном пакет в генерал-квартирмейстерской части Ставки".

Таким образом осуществилось как бы предчувствіе ген, Болдырева, занесенное им в дневник: "какая-то непрочность чувствовалась в этом документ, когда я нес его для передачи по аппарату" дло шло о манифест с отреченіем в пользу Михаила.

Как ни мало вроятен был подобный факт, сообщеніе авторитетнаго мемуариста без критики и анализа воспринималось в позднйших работах, претендовавших на характер исторических изслдованій, хотя к этому времени уже был опубликован матеріал, который заставлял по меньшей мр с нкоторой осторожностью относиться к факту, переданному в восноминаніях Деникина. Так воспроизвел это сообщеніе в 1931 г. Троцкій в книг "Исторія русской революціи"; за ним повторил в 1934 г. и Чернов в "Рожденіи революціонной Россіи".