Мартовскіе дни 1917 года

Вся обстановка, вырисовывающаяся из приведенных данных, заставляет по иному подойти к моменту, когда А. Ф. получила сообщеніе об отреченіи Царя, и нсколько боле осторожно и по другому интерпретировать остальныя "таинственныя" слова в ея письмах. Этот момент, очевидно, пришелся уже на вечерніе или предвечерніе часы, а не на утренніе, и, начав писать письмо посл полученной от кн. Палй информаціи, центром которой был все же "идіотскій" манифест, А. Ф. заканчивала, письмо посл разговора с в. кн. Павлом. Припомним, что по предположенію автора статьи в "Пос. Нов.", А. Ф. должна была получить от в. кн. Пав. Ал. сообщеніе "не только о голом факт отреченія, но и о мотивах этой перемны намренія" (т. е. о замн сына братом). Великій Князь мог сам знать только то, что сообщили Гучков и Шульгин, — и то, вроятно, с чужих слов. Ничего специфическаго, поясняющаго "таинственныя слова" Пав. Ал. сообщить не мог. В интервью, напечатанном в "Русской Вол", со слов Великаго Князя так разсказывалось о посщеніи им дворца 3 марта: "У меня в руках был свжій номер "Извстій" с манифестом об отреченіи. Я прочел его А. Ф. Об отреченіи А. Ф. ничего не знала. Когда я закончил чтеніе, она воскликнула: "не врю, все это — враки, газетныя выдумки. Я врю в Бога и армію. Они нас еще не покинули". Мн пришлось разъяснить опальной цариц, что не только Бог, но и вся армія присоединилась к революціонерам. И лишь тогда бывшая царица поврила кажется, в первый раз поняла или постаралась понять все то, к чему она, Гришка Распутин и Протопопов привели страну и монархію". Слишком очевидно, что конец сказан для толпы. Но интервью не документ, на который можно твердо опираться. В данном случа прежде всего бросается в глаза одна несуразица — упоминаніе об "Извстіях", в которых яко бы уже 3-го был напечатан манифест. Самое большое, что могло быть в руках Пав. Ал. — это "летучка", выпущенная днем Совтом с кратким извщеніем об отреченіи, — о ней говорят Ломоносов и Шульгин[258].

Гораздо важне другая загадка, которую ставит приписка А. Ф. в письм, помченном 4-м марта. В ней говорится: "Только сегодня утром мы узнали, что все передано М.(иш), и Бэби теперь в безопасности — какое облегченіе".

Вдь 4-го были одновременно опубликованы оба Манифеста — и отреченіе Николая II, и отреченіе Михаила! Единственное как будто бы возможное объясненіе заключается в предположеніи, что жена и мать посл полученія "ужасающих" для нея свдній была в состояніи, граничащем почти с невмняемостью. Душевная экзальтація истерической женщины должна была дойти до крайних предлов, и в таком состояніи писалось -письмо 3-го (конец его) и письмо 4-го. По первому впечатлнію она обратила вниманіе только на то, что отрекся Царь. Она пытается сказать ему слово успокоеніе... в минуту "безумнаго страданія". Письмо преисполнено какой-то исключительно проникновенной нжностью любящаго существа...

"Я вполн понимаю твой поступок, о мой герой! Я знаю, что ты не мот подписать противное тому, чему ты клялся на своей коронаціи". Зачм длать искусственное предположеніе, что здсь имется в виду "передать наслдство сыну"? Неужели, не ясно, что дло касается совсм другого — отказа от самодержавія, признанія и конституціи", вн которой должен стоять "Помазанник Божій". Еще Витте отмтил, что посл 1905 г. Николай II продолжал считать себя "неограниченным монархом". Теократическія представленія Царя создались отнюдь не под вліяніем только жены. В ранніе годы ее в придворных кругах считали даже проводительницей при Двор, конституціонных настроеній. Потом... ее захватили тенета мистики, и она, дйствительно, стала какой-то "политической Эгеріей" самодержавія. И в представленіи Царя, и в представленіи Царицы самодержец отвтственен перед Богом. "Я несу за вс власти, мною поставленныя, перед Богом страшную отвтственность и во всякое время готов дать в том отчет", писал Царь в том же письм Столыпину 10 декабря 1906 г. Переложить отвтственность за ошибки на "правительство", как предполагал, напримр, великокняжескій проект манифеста 1-го марта, морально было непріемлемо для Николая II.

Мистическія представленія о власти находились в рзкой коллизіи с реальной жизнью. В февральскіе дни положеніе сдлалось безвыходным. "Ты спас царство твоего сына и свою святую чистоту"... Царь не сдлался клятвопреступником. Наслдник не связан присягой, и его царствованіе может быть конституціонным. Так, мн кажется, слдует толковать "таинственныя слова". В экзальтаціи, быть может, А. Ф. и продолжала врить в чудо, которое должно совершиться и которое вознесет царя "снова" на престол. Бог должен вознаградить "мученика". Но больше всего и скоре всего это — слова утшенія.