Мартовскіе дни 1917 года

Как уже указывалось, перелюстрированныя солдатскія письма с фронта в значительной степени можно было бы охарактеризовать выраженіем в одном из этих писем: "Мы стоим на порог великих событій". Среди перелюстрированнаго департаментом полиціи матеріала имется документ, представляющій особый интерес, ибо он был переслан в Ставку военным министром Бляевым для ознакомленія войсковых начальников. Задержанное "письмо" с фронта, написанное партійным человком большевицкаго склада мыслей, набрасывало цлую программу революціоннаго выступленія посл войны , окончаніе которой "скоро или не очень скоро" несомннно приближается. Вс наблюденія, которыя автор вынес из своих скитаній "по запасным батальонам и по фронту", приводили его к заключенію, что у правительства может и не оказаться силы для подавленія неизбжных рабочих и крестьянских "безпорядков". Армія в тылу и " в особенности на фронт , полна элементов, из которых одни способны стать активной силой возстанія, а другіе могут лишь отказаться от усмирительнаго дйствія". Весь этот " революціонный элемент" надо спаять для того, чтобы поднять знамя солдатскаго возстанія. Ген. Клембовскій (и. д. нач. шт. верх. главнок.) разослал "совершенно секретно в собственный руки" начальников предложеніе военнаго министра дать отзыв о намченном министерством агитаціонном план "всми зависящими средствами" парализовать в зародыш "преступную работу" в арміи. Мы знаем только отвт Рузскаго, высказавшагося против устройства в войсках бесд на политическія темы, ибо это приведет лишь к "опасности возникновенія в арміи боле интенсивных подпольных теченій". "До настоящаго времени в воинском строю проводится взгляд, что армія должна стоять вн политики и поэтому не слдует "искусственно привлекать ея вниманіе к этому вопросу". Рузскій подчеркивал, что единственным средством борьбы с революціонной пропагандой является изжитіе "тяжелаго кризиса внутренней жизни страны..." "нельзя упускать из виду, что современная армія... представляет собой однородную с прочим тыловым населеніем массу и естественно отражает в себ т настроенія, помыслы и стремленія, которые суммируются в другой половин ея". Были попытки представить революцію плодом "отрицанія войны". Эту аргументацію по соображеніям больше политическим, нежели в соотвтствіи с фактами, развил в нервом и единственном засданіи Учред. Собранія офиціальный докладчик партіи с.-р. о "мир" — Тимофеев. Первое слово Учр. Собр. должно быть о "мир" — этом "чаяніи измученнаго, истомленнаго войной трудового народа". Оратор старался вырвать пріоритет у большевиков своими рискованными без оговорок утвержденіями. Для Троцкаго в "исторіи" революціи главным лозунгом февральских дней остается лозунг: "долой войну"...

Отдльными иллюстраціями, взятыми из жизни — сложной и многообразной, пожалуй, почти всегда можно подтвердить любой тезис и в особенности тогда, когда рчь идет о неуловимой с точки зрнія статистических выкладок народной психологіи. В исторіи не может быть фактически принят сомнительный сам по себ метод американских "институтов общественнаго мннія"'. Обобщающія впечатлнія современников могут быть ошибочны и субъективны, как, напр., увренность будущаго правительственнаго комиссара при Верховной Ставк Станкевича — для него "несомннно", что "переворот был вызван народным ощущеніем тяжести войны"[354]; столь же "ясно" было и будущему военному министру Верховскому, что массы поняли революцію, "как немедленное прекращеніе войны". "Когда пришли к нам и сказали о великом переворот, вс солдаты сказали: "славу Богу, может быть, теперь мир скоро будет заключен" — вспоминал на совщаніи Совтов 30 марта Остроумов, солдат большевицкаго уже склада, явившійся "прямо из окопов". Боевой генерал Селивачев, нсколько пессимистичный в записях своего дневника, скажет с своей стороны, что "совершившійся переворот притянул к себ мысли арміи, которая безусловно ждала, что с новым правительством будет окончена война". Еще опредленне было мнніе Набокова, принадлежавшаго к числу тх, которые полагали, что одной из причин революціи было утомленіе от войны и нежеланіе ее продолжать. Но только мнніе это сложилось уже в процесс революціи и сильно отражало в себ слишком субъективное воспріятіе дйствительности. В сознаніи Набокова вырисовывался единственно разумный выход — сепаратный мир[355]. Набоков высказал свое убжденіе Милюкову, который "ршительно" не согласился, однако, с этим и считал, что "без войны скорй бы все разсыпалось".