Мартовскіе дни 1917 года

Волшебная палочка революціи совершенно измнила картину на слдующій день, когда правительственныя войска сами "постепенно... разошлись", по характеристик главнокомандующаго Хабалова. На улицах, гд шла почти "безпричинная" пальба, продолжали безцльно бродить толпы вооруженных солдат, "безумно" метались автомобили, переполненные солдатами, рабочей и учащейся молодежью, но эта вншняя анархія парализовалась притягательной силой, которую стала представлять "Государственная Дума", т. е. Таврическій дворец, к которому уже трудно было "протолкаться". "Революція нашла свой центр"... — заключают составители хроники февральских событій. Перваго марта перед Думой парадировали уже цлыя воинскія части с офицерским составом — революція пріобртала характер "парада" (так выражалась "Рчь" в своем послдующем — 5 марта — обзор событій), на котором перед солдатами в качеств офицеров почти "монопольно", по словам Шляпникова, выступали представители Комитета Гос. Думы. Отсюда создавалось впечатлніе, что только вмшательство Думы дало уличному движенію центр, знамя и лозунги. Это был самообман, если принять формулировку, которую в историческом повствованіи, предназначенном для иностраннаго читателя, дал другой видный юрист-историк проф. Нольде — в работ, характеризующей ход развитія революціи, он заявляет, что до 27-го движеніе

Не имло «aucun but, aucun objet». (Правда, столь ршительный вывод сдлан в книг, преслдующей популяризаторскія цли). Подобная схема на каждом шагу, с перваго часу революціи, приходила в коллизію с дйствительностью. Не Дума руководила стихіей, а стихія влекла за собой Временный Комитет. Слишком многіе это непосредственно ощущали. Быть может, поэтому в рядах думских дятелей, не загипнотизированных теоретическими выкладками, наблюдалась "робость, растерянность, нершительность", отмчаемыя в дневник Гиппіус 28-го. Без соглашенія с "демократіей", без поддержки совта — признает Родзянко — нельзя было водворить даже "подобіе порядка" В силу этих обстоятельств вечером 1-го "додумались", по выраженію Шульгина, пригласить делегатов от Совта. Они пришли по собственной иниціатив, как утверждает Суханов, но производило впечатлніе, что их ждали, что думскіе люди считали неизбжной "ршающую встрчу", но, не оріентируясь, как слдует, в совтских настроеніях, предпочитали выжидательную тактику.

3. Переговоры

Послдуем за Сухановым в разсказ о том, что происходило в "учредительном" и "отвтственном" засданіи, начавшемся в первом часу[33]. По мннію Суханова, никакого офиціальнаго засданія не происходило — это был обмн мнніями, ''полуприватными репликами", засданіе без формальнаго предсдателя и т. д. Вел бесду с совтскими делегатами Милюков — видно было, что он "здсь не только лидер", но и "хозяин в правом крыл". Большинство хранило "полнйшее молчаніе" — "в частности глава будущаго правительства кн. Львов не проронил за всю ночь ни слова". Сидл "все время в мрачном раздуміи" Керенскій, не принимавшій "никакого участія в разговорах". Суханов запомнил лишь отдльныя реплики Родзянко, Некрасова, Шульгина и Вл. Львова. С такой характеристикой в общем согласны вс мемуаристы из числа присутствовавших тогда лиц. Четверо (т. е. три совтских делегата и Милюков) вели дебаты — вспоминает Шульгин: "Мы изрдка подавали реплики из глубокой простраціи". Керенскій, в свою очередь, упоминает, что он ничего не может сказать о переговорах, так как он принимал в них очень маленькое участіе. В тх рдких случаях, когда он присутствовал на длительном "засданіи", был совершенно инертен и едва (a peine) слушал то, о чем говорили[34]. Керенскій — практик, а не теоретик — не придавал, по его словам, никакого значенія этим академическим разговорам общаго характера.