Мартовскіе дни 1917 года

Перечисленными вопросами исчерпывался обвинительный акт против Правительства посколько он нашел себ отраженіе в протокол 5 апрля. Ни в протоколах Исполнительнаго Комитета, ни в воспоминаніях о работах Контактной Комиссіи нт матеріала для сужденія о вопрос, который должен был явиться предметом обмна мнніями и разногласій между членами Правительства и представителями Совта, — вопроса, вызвавшаго нсколько взволнованных страниц в воспоминаніях Набокова и агитаціонные нападки в послднюю декаду существованія Временнаго Правительства перваго состава со стороны нкоторых тогдашних органов соціалистической печати. Как надлежало ршить вопрос о судьб членов ликвидируемых революціей старых правительственных учрежденій? Мы не располагаем данными для характеристики мр, принятых Правительством в этом отношеніи. Очевидно, вопрос разршался просто в том бытовом порядк, при котором чины Охранных Отдленій и аналогичных институтов департамента полиціи не могли естественно думать о полученіи от государства пенсій за прежнюю врную службу. Общій вопрос мог быть разршен, конечно, только законодательством о соціальном страхованіи старости. Но не в этой плоскости поставлен вопрос в воспоминаніях Набокова и не в этой плоскости правительственныя распоряженія вызывали "негодованіе" в "совтских кругах", отражавшееся и в пресс и на митингах. Дло шло о сановниках — о тх "высших чиновниках", которые добровольно или вынуждено ушли в отставку и о членах бездйствующаго Государственнаго Совта. В первый революціонный мсяц этот вопрос сам по себ не вызывал никакого отклика ни в пресс, ни в Совт. Он случайно поднялся в Исполнительном Комитет 19 марта в связи с появленіем делегаціи от кронштадтскаго Совта, протестовавшей против уплаты жалованія арестованным в Кронштадт офицерам. Совту приходилось играть активную роль в умиротвореніи буйных кронштадтцев и в силу этого, может быть, Исполнительный Комитет тактически даже вынужден был вынести постановленіе о задержк уплаты жалованья арестованным впредь то окончанія слдствія, и выясненія их виновности. Акт бытового двоевластія получил, однако, расширенное толкованіе и о состоявшемся ршеніи, "имющем распространительный характер, как в отношеніи чиновников всх вдомств, так и членов бывшей династіи Романовых" постановлено было "сообщить предсдателю Совта министров" (формулировка, взята из записи протокола). Как реагировало Правительство? Надо думать, что оно согласилось с такой постановкой, ибо вскор министром юстиціи было отдано аналогичное распоряженіе в отношеніи всх лиц, слдственное производство о которых шло в Чрезвычайной Слдственной Комиссіи. А вс остальные? Временное Правительство не внесло здсь никакой ясности и опредленности и выбрало наихудшій путь сепаратных ршеній, вызывавших протест и дававших пищу для всякаго рода демагогических выпадов: производится де растрата народных денег на многотысячныя пенсіи бывшим царским слугам. Не имя в своем распоряженіи протоколов засданій Врем. Правит., трудно проврить правильность утвержденій Суханова о постановленіи Правительства 12 апрля выдать пенсіи "бывшим министрам" в размр 7 тыс. руб.. что и привело в негодованіе совтскіе круги. Повидимому, рчь шла об указанных выше отдльных постановленіях, о которых упоминает Набоков: "в самом начал (вроятно, в апрл) Временное Правительство в двух случаях назначило пенсіи в размр 7-10 тыс. (кажется, дло шло о Коковцев и Танев)". Ни тот, ни другой не принадлежали, к числу тх матеріально необезпеченных людей, которых революція жестоко вернула в "первобытное бытіе" и судьба которых волновала с моральной стороны Набокова. Почему в число избранных попал отец знаменитой Вырубовой, имя которой в этот момент было крайне одіозно? Политическая безтактность часто бывает чревата послдствіями. Особо в дл о "сановниках" стоял вопрос о членах Государственнаго Совта "по назначенію", обреченных на "совершенную праздность посл переворота", хотя формально Государственный Совт, как учрежденіе, не был упразднен. По словам Поливанова, это почтенное учрежденіе и среди бюрократіи принято было называть "Ново-Двичьим монастырем". "Наиболе добросовстные и тактичные члены Государственнаго Совта — вспоминает Набоков — почувствовали неловкость своего положенія и нравственную невозможность получать крупное содержаніе, не длая ничего, и возбудили вопрос об умстности подачи в отставку". По поводу того, что члены Государственнаго Совта продолжают получать содержаніе, и "завопили" на митингах и в печати. "Весь этот шум — утверждает управляющій длами Правительства — произвел на Правительство "большое впечатлніе". "И тогда, наконец, пришлось поставить во всем объем вопрос о членах Государственнаго Совта... Правительство потратило цлых два засданія на обсужденіе его — и не могло придти ни к какому опредленному ршенію. Так вопрос и остался "неразршенным". Правительство не вышло из свойственной ему, столь характерной неопредленности потому, что "шум", поднятый вокруг этого вопроса (о том, что "посыпались протестующія резолюціи рабочих и солдатских собраній", говорят составители Хроники февральской революціи)- не был так велик, как изображают мемуаристы, — иначе его резонансы не могли бы не отразиться в общей печати и в дошедших до нас отрывочных протоколах Исполнительнаго Комитета...[533].