Мартовскіе дни 1917 года

Общія "положенія", принятыя в Совт, значительно заострились в конкретной формулировки "редакціонной" комиссіи. Вопрос о невыдач оружія был формулирован так: "всякаго рода оружіе... должно находиться в распоряженіи и под контролем ротных и батальонных комитетов и ни в коем случа не выдаваться офицерам даже по их требованіям". Текст о подчиненіи гарнизона Совту в политических выступленіях получил добавленіе: "Приказы военной комиссіи Гос. Думы слдует исполнять за исключеніем тх случаев, когда они противорчат приказам и постановленіям Совта Р. и С. Д.". Положеніе о подчиненіи "во фронт офицерам" и о гражданском равноправіи "вн фронта" формулировано было слдующим образом: "в строю и при отправленіи служебных обязанностей солдаты должны соблюдать строжайшую военную дисциплину, но вн службы и строя в своей политической общегражданской и частной жизни солдаты ни в чем не могут быть умалены в правах, коими пользуются вс граждане". Пункт этот добавлялся указаніем, что "обязательное отданіе чести вн службы отмняется"; "равным образом отмняется титулованіе офицеров", "воспрещается обращеніе к солдатам на "ты" и т. д. Вводный первый пункт устанавливал немедленное учрежденіе комитетов "из выборных представителей от нижних чинов" "во всх ротах, батальонах, полках.,., отдльных служб... разнаго рода военных управленіях и на судах военнаго флота". На этот абзац надлежит обратить особое вниманіе, ибо впослдствіи со стороны тх, кто в "приказ № 1" видл первооснову разложенія арміи, шли настойчнвыя утвержденія, что приказ устанавливал выборность офицерскаго состава. Нам придется ниже вернуться к "приказу № 1" и давать его оцнку по существу в связи с правительственными попытками реформировать уклад арміи. Сейчас боле интересна для нас формальная сторона вопроса. Между совтскими мемуаристами получилось существенное расхожденіе в опредленіи пути офиціальнаго прохожденія по инстанціям приказа. Суханов, как и Стеклов, утверждает, что Исп. Ком. познакомился с подлинным содержаніем злополучнаго документа только на другой день из текста, напечатаннаго в "Извстіях". По иному излагает, как непосредственный свидтель, Шляпников. Он подчеркивает, что члены Исп. Ком. не вмшивались в техническую работу редакціонной комиссіи, но по окончаніи работы текст был оглашен Соколовым в Исп. Ком.. Ни одного припципіальнаго возраженія не была представлено, и "той же групп товарищей" было предложено провести "приказ" на собраніи Совта, еще не разошедшагося, хотя время было "под вечер". Текст был заслушан. "Солдаты были вн себя от восторга"... Если даже допустить, что память мемуариста точно и объективно воспроизвела обстановку формальнаго принятія "приказа № 1", все же довольно ясно, что текст был принят в порядк простой митинговой резолюціи и не подвергся предварительному разсмотрнію по существу в исполнительном орган Совта. Этот роковой в нкоторых отношеніях документ исторіи революціи прошел фуксом, как и многія другія отвтственныя ршенія в т дни. Творцы его, загипнотизированные текущей столичной дйствительностью, едва ли серьезно задумывались о завтрашнем дн. Врно в этом отношеніи опредлил суть дла ген. Алексев на московском августовском государственном совщаніи, — он сказал: — "Говорят, что этот акт отвчал моменту. Может быть. Но отвчал ли он милліонам моментов будущаго, через которые должна пройти наша родина? Безпристрастная исторія в очень скором времени укажет мсто и этому акту: явился ли этот акт актом государственнаго недоразумнія или актом государственнаго преступленія"...

* * *