Маруся Климова

своему французскому другу, но в этом вопросе есть нечто, что от меня самой

совсем не зависит, какая-то онтология, что ли… Если поэта уличили в чем-либо

обывательском… Все! Прощай, Вечность! С этого самого момента такой поэт

может полностью расслабиться и больше ни о чем не волноваться. Так, собственно, и делали все советские писатели. Да так, собственно, ведут себя и

все современные российские писатели. Они все тоже чувствуют себя совершенно

свободно и раскованно. И среди них есть тоже немало очень симпатичных и

милых людей. Просто в игру, о которой я говорю, они больше не играют.

Однако Селин - это совсем другое дело! В применении к нему все мои

построения неожиданно рушатся и рассыпаются, как карточный домик. Селин

всю свою жизнь только и делал, что заботился о самых обычных обывательских

вещах: деньгах, еде, жене, известности… Он даже к другим испытывал самую

обычную обывательскую зависть: завидовал, например, тем, у кого есть

собственный дом и служанка, которых он сам лишился. И он, не стесняясь, в

открытую об этом говорит. Об этом, собственно, все его книги. Он даже к

Гонкуровской премии отнесся совершенно по-обывательски: всерьез, без каких-

либо романтических поз, сводил нужных людей в ресторан, в общем, у него все

уже было схвачено, все на мази, и только в самый последний момент что-то не

сработало и, образно говоря, дверь к обывательскому благополучию и

процветанию тоже захлопнулась перед самым его носом. Однако, несмотря на

свой изможденный и оборванный вид, в котором он предстал передо мной в

упомянутом выше фильме, Селин меньше всего напоминает мне участника

какой-нибудь акции под названием "Невостребованная Франция". Уж кого-кого, а его я меньше всего могу себе представить сидящим за столом и обсуждающим

связь мировоззрения Пуанкаре с философией Паскаля! Весь свой ум, всю свою

сообразительность, весь свой талант он употребил на то, чтобы не попадаться на

подобные фокусы. Всю свою жизнь он мечтал исключительно о чем-то

материальном, а в результате получил ничто, то есть пустоту, Вечность, о

которой так мечтают поэты.

Именно поэтому меня так и задел за живое этот вроде бы привычный и

примелькавшийся трюк, невольной участницей которого я стала во французской

Национальной библиотеке. Мне сразу же показалось, что, несмотря на

стандартность ситуации, главная карта в этом фокусе легла как-то не совсем так, не совсем обычно. Может быть, поэтому и мой французский друг повел себя так

абсурдно и вызывающе; в других обстоятельствах он бы, наверное, себе ничего

подобного не позволил. Все прошло бы гладко, без сучка, без задоринки. Зачем, в самом деле, было показывать мне пригласительный билет на обед и вообще

выказывать свои сомнения и волнения прежде, чем меня подставить? Дело-то, в

сущности, самое обычное, житейское. Думаю, что в душе он меня все-таки

немного опасался. Все-таки, переводчица Селина, мало ли…

"Гениальный обыватель" - это определение, данное Бердяевым Розанову, пожалуй, больше всего подходит к Селину. А мое, несмотря на всю свою

очевидность и многократную проверенность жизнью, в данном случае, увы, никуда не годится. Гения можно уличить в чем-то обыденном и обывательском, 16

и тогда в глазах окружающих он перестает быть гением, а гениального

обывателя в этом уличить никак нельзя, во всяком случае, от этого уличения

(или разоблачения) он не становится ни на йоту менее гениальным, а, скорее, даже наоборот…. Как я уже сказала, мое определение гениальности я вывела по

аналогии с известным высказыванием Ницше о сходстве великого человека с

преступником, которого толпа просто не сумела вовремя упрятать в тюрьму.

Однако и Ницше тоже не учитывает, что существует еще и такое явление, как

"великий преступник", которого, даже упрятав в тюрьму, все равно нельзя

лишить величия. В том-то все и дело! Великого преступника невозможно лишить

величия, упрятав в тюрьму, но зато его можно

оправдать!

Возьмем, к примеру, Жиля де Рэ. Через пятьсот лет после его смерти

французское Общество друзей Жиля де Рэ (существует, оказывается, и такое!) затеяло судебный процесс по его оправданию и в конечном итоге добилось-таки

своего. Жиль де Рэ был оправдан французским судом через пятьсот лет после

смерти. И что же в результате? Великий преступник Жиль де Рэ просто-напросто

исчез! В общем, здорово ему удружили его друзья!

То же самое и с Селином. Тут как-то совсем недавно, не прошло еще и года, мне попалась статья под очень характерным названием "Оправдание Селина".

Статья, точнее рецензия, очень хвалебная, льстивая, к тому же посвящена книге

Селина, к которой я имею самое непосредственное отношение, так что мне вроде

бы и грех жаловаться… Однако автор статьи, видимо, сам того не желая, из

самых лучших побуждений очень верно наметил направление, двигаясь в