Маруся Климова

значительность, величие, непререкаемый авторитет не могли в то время

вызывать у меня сомнений, однако чтение его книг никогда не приносило мне

никакого удовлетворения. Сам вид Толстого – злобного лохматого старикана с

развевающейся седой бородой и сейчас меня угнетает: воплощенный титан, кирпич, такой же, как и его книги. Главное ощущение, которое до сих пор

связано в моем восприятии с личностью Толстого, – это ощущение тесноты и

тяжести. Видимо, масштаб мира, в основу которого были положены личности

37

Толстого и Пушкина, все-таки абсолютно не совпадает с моим. Я всегда

чувствовала себя в этом мире как в тесной комнате, в которой постоянно

натыкаешься на какие-то ненужные и раздражающие предметы. Поэтому и

чтение Достоевского после Толстого было для меня как глоток свежего воздуха.

Правда, тогда я этого до конца не понимала…

Взять, к примеру, «Смерть Ивана Ильича» или же «Крейцерову сонату» --

это же просто диагноз, совершенно явный. Мне кажется, в молодости у Толстого

из-за его ужасных комплексов были серьезные проблемы с женщинами, вот он и

начал писать, чтобы реализоваться. Когда я прочитала «Смерть Ивана Ильича», то целую неделю ходила больная. Что-то есть в этом мерзкое, какая-то ужасная

тоска, безысходность - не знаю даже, как определить. Мне кажется, он нарочно

это написал, чтобы всех достать своей старческой злобой, своим маразмом.

В детстве я читала его дебильные рассказы – про сливы и косточку, - с тех

пор я сливы терпеть не могу. Еще «Детство. Отрочество. Юность». Особенно мне

запомнился эпизод с перчатками, когда герой надел почему-то старые потертые

перчатки вместо хороших и новых, зачем – к сожалению, не имею ни малейшего

представления, кажется, назло своему папаше. Из этого произведения я

окончательно уяснила себе одно – Толстой был закомплексованным уродом как в

детстве и отрочестве, так и в юности. Немудрено, что потом он всю жизнь

издевался над своей женой, а она в ответ – над ним. Кажется, дочь свою он тоже

изрядно помучил. И сразу становится понятно, почему в его романах все

положительные герои тоже закомплексованные уроды: Пьер Безухов, княжна

Марья, даже Болконский и Наташа – все отмечены печатью какой-то

неполноценности. Во всем романе «Война и мир» мне нравится только одна

героиня – Элен Безухова, холодная светская красавица, обращавшаяся со своим

жирным дебилом-мужем именно так, как он того заслуживал. Еще там был гусар, кажется, Дорохов, тоже ничего, вполне сносный персонаж. А на остальных

просто клейма негде ставить: разжиревшая Наташа Ростова с огромным

количеством детей и маниакальной озабоченностью грязными пеленками, -

думаю, они неплохо смотрелись вместе с Пьером, как говорится – подобное ищет

подобное. И уродина княжна Марья со своими какими-то нечеловечески

огромными лучистыми глазами - просто персонаж из фильма про инопланетян, -

и ее братец князь Болконский с рассуждениями о небе и дубах, и их папаша -

старый маньяк, лелеющий свои комплексы и третирующий детишек… Пожалуй, единственное произведение Толстого, главный герой которого не вызывает у

меня откровенного отвращения, это «Живой труп», да и цыгане в качестве фона

очень оживляют повествование.

Помню, перед выпускными экзаменами я тщательнейшим образом

проштудировала весь роман «Война и мир», не пропуская ни одной страницы, одна моя подруга уверяла, что может читать только мир, а войну читать ей

скучно. Она оказалась не права – как война, так и мир в изложении Толстого

представляются мне одинаково тошнотворными. Я прочла даже описание

купания Наполеона и его жалкой фигуры, его жирного желтого антиэстетичного

тела. Эта сцена потом все время путалась у меня в мозгу со сценой купания отца

Федора из фильма «Двенадцать стульев»: стриженный в скобку мужичок в белых

кальсонах, зажав уши, окунается в море и выныривает оттуда весь черный.

Именно такая метаморфоза и приключилось с Наполеоном после

соприкосновения с Толстым. Вообще, надо было обладать достаточно плохим

вкусом и практически полным отсутствием чувства стиля, чтобы так грубо

втискивать в роман целые инородные куски доморощенной философии о войне, как это делает Толстой в своем романе «Война и мир». А между тем именно эта

философия – едва ли не единственное, что отличает этот роман от «Унесенных

38

ветром», культовой книги американских обывателей, написанной домохозяйкой.

Я думаю, моя школьная подруга, читавшая у Толстого «про мир», впоследствии

нашла все, что искала, в «Унесенных ветром». Вот эту книгу ей наверняка было

уже не скучно читать всю целиком. Просто в советские времена она была

большим дефицитом, а может быть, даже еще и не переводилась.

Наташа