Маскарад, или Искуситель

Но в целом нельзя было беспристрастно сказать, что его внешность была нерасполагающей; действительно, к близкому по духу он был бы, несомненно, весьма близок, в то время как для других он не мог не быть по крайней мере любопытен из-за вульгарной горячей сердечности, контрастирующей с известной не всякому человеку лихорадочной желтизной, ради спасения осмотрительно эту сердечность прикрывающей. Нелюбезные критики могли бы подумать, что характер приподнимает человека точно так же, как тем же самым фиктивным способом одежда румянит щёки. И хотя его зубы были особенно хороши, те же самые нелюбезные критики, возможно, намекнули бы, что они были слишком хороши, чтобы быть настоящими, или, скорее, не были бы так хороши, как могли бы быть; ведь самый лучший зубной протез – это протез, сделанный по крайней мере с двумя или тремя изъянами, и тогда он будет больше похож на живые зубы. Но, к счастью для него, теперь никаких критиков у незнакомца на горизонте не было, за исключением космополита, который после всего первым авансом принял его немое приветствие, в котором признавал, что если в нём, как казалось, был тон пониже, чем в его манере обращаться к миссурийцу, то это было, вероятно, печальным последствием давешнего последнего разговора, – ответив теперь так:

– Полковник Джон Мердок, – отвлечённо повторяя слова, – эта фамилия вызывает воспоминания. Умоляю, скажите, – с оживлением, – был ли он как-то связан с Мердоками из Мердок-холла, Нортгемптоншир, Англия?

– Мердоков из Мердок-холла я знаю не больше, чем Бердоков из Бердок-хата, – ответил тот тоном, который так или иначе ему удался. – Всё, что я знаю, так это покойный полковник Джон Мердок, известный в своё время, со взглядом, как у Лохила, с пальцами, как у спускового механизма, с нервами, как у дикой кошки, но с двумя маленькими причудами: его редко встречали без его винтовки и он ненавидел индейцев, как змей.

– Ваш Мердок тогда оказался бы Мердоком из Мизантроп-холла. Совсем не елейное создание этот полковник, как я полагаю.

– Прилизанный или нет, но он не был растрёпанным, с шелковистой бородой и вьющейся шевелюрой, и для всех, кроме индейцев, сочный, как персик. Но индейцы! Ну до чего же сильно покойный полковник Джон Мердок, индейский ненавистник из Иллинойса, ненавидел индейцев, уверяю вас!

– Никогда не слышал об этом. Ненавидел индейцев? Почему он или кто-либо ещё должен был ненавидеть индейцев? Я восхищаюсь индейцами. Я всегда слышал, что индейцы – один из самых прекрасных из первобытных народов, обладающий многими героическими достоинствами. Как и некоторые из их благородных женщин. Когда я думаю о Покахонтас, я готов любить индейцев. Тут и Массасойт, и Филип с Маунт-Хоупа, и Текумсе, и Красный Жакет, и Логан – все они герои; есть Пять Племён и Арауканы – федерации и сообщества героев. Благослови меня бог – ненавидел индейцев? Конечно, у покойного полковника Джона Мердока, должно быть, имеются заблуждения.

– Блуждал в лесах помногу, но никогда не заблуждался в других вещах, о которых я когда-либо слышал.

– Вы всерьёз? Разве существовал когда-либо тот, кто сделал его частную миссию ненавидеть индейцев такой, что для её названия было придумано особое слово – «индеофоб»?

– Так и есть.

– Любезный, вы говорите это очень спокойно. Но действительно, я хотел бы знать что-то ещё об этой индеофобии и едва могу поверить в существование такой вещи. Не могли бы вы оказать мне любезность и познакомить с небольшой историей необычного человека, упомянутого вами?