Но Руслан «в щеку тяжкой рукавицей / С размаху голову разит». Если бы поэма не были написаны за восемь лет до восстания, то здесь уместно было бы вспомнить пощечину из «Графа Нулина», остановившую нового Тарквиния. И поговорить о «странных сближениях».
Ну и как это понимать? Герой вразумил, доказал, призвал к ответу, некоторые, как Александр Бестужев, явились сами с повинной головой. Но позже!
Дорогого стоит и признание головы о своем прошлом: «Счастлив, когда бы не имел / Соперником меньшого брата!» Скрытое противостояние Константина и Николая налицо.
Неужели все это носится в воздухе, невидимое для простых смертных, и попадает на кончик пера поэта из необозримой высоты, где нет исторического времени, а есть вечность? Где все события, узелок которых только завязывается на наших глазах, уже произошли? Поэт же может распознать их легкий отпечаток благодаря дивному дару. Дару пророка.
Однако расслышать «…дольней лозы прозябанье» невероятно трудно, и вместо целостной, связной картины возникает россыпь строк. Только что Николай отождествлялся с Русланом, а уже через секунду голова говорит: «Я был всегда немного прост, / Хотя высок…» Будущего императора считали слишком простым для короны, слишком прямым, хотя красоту и рост никто не отрицал.
Встреча с головой для графини предвещает и неприятного гостя, и победу этого гостя над «старой ведьмой». Но прежде Германну предстояло померзнуть. Описание долгого ожидания сначала на улице в ненастную погоду, потом в доме похоже на поведение императора на площади. «Германн стоял в одном сюртуке, не чувствуя ни ветра, ни снега». Николай находился на улице в парадном мундире, с голубой лентой через плечо, не чувствуя декабрьского холода.
В десять герой подошел к дому графини. Когда он взглянул на часы, было двадцать минут двенадцатого. Что Германн делал почти полтора часа? Стоял на ветру? Не иначе ждал прибытия верных войск. «Он был спокоен; сердце его билось ровно, как у человека, решившегося на что-нибудь опасное, но необходимое». Только торопливые шаги Лизаветы Ивановны слегка потревожили героя. «В сердце его отозвалось нечто похожее на угрызение совести, и снова умолкло. Он окаменел». Живая статуя.
«Угрызения совести» возникают при необходимости отдать приказ стрелять. Но они уступают чувству неизбежности.
Ночной разговор Германна со Старухой тоже любопытен в связи с раскрытием конфликта вокруг короны в царской семье.
«Моту не помогут ваши три карты, — говорит герой. — Кто не умеет беречь отцовское наследство, тот все-таки умрет в нищете, несмотря ни на какие демонские усилия. Я не мот; я знаю цену деньгам. Ваши три карты для меня не пропадут».
Если подставить на место «трех карт» слово «корона», а на место «деньги» — «власть», то слова из уст Германна зазвучат иначе. Характерно сочетание «отцовское наследство». Оно часто повторялось в роковые дни. Кто примет «отцовское наследство»?
Вспомним фрагмент из мемуаров Николая I о жертве: «Я себя спрашивал, кто большую из нас двоих приносит жертву: тот ли, который отвергал наследство отцовское под предлогом своей неспособности и который, раз на сие решившись, повторял только свою неизменную волю?..»[370]
Речь о Константине. Именно он — мот, который не знает цены «отцовскому наследству». Именно Константин «умрет в нищете», как Чекалинский, «промотав миллионы». Цесаревич во время Польского восстания 1830–1831 годов будет изгнан из Варшавы, то есть потеряет огромную власть, и вскоре скончается от холеры.Князь Вяземский, не любивший императора, все же заметит в дневнике: «Попробовал бы кто-нибудь Николая выгнать из города». Последний знал цену власти. Эта цена — жизнь, поскольку корона — «отцовское наследство», наследство Павла I. «Участь страшная».
С полным пониманием всего ужаса ложащейся ответственности сочеталось и тайное желание. «Подумайте, что счастье человека находится в ваших руках; что не только я, но дети мои, внуки благословят вашу память и будут ее чтить, как святыню». Это обращение к Старухе может быть адресовано Александру I. А упоминание семьи ведет к Марии Федоровне, которая, по словам обиженной невестки Елизаветы Алексеевны, уже видела «потомство Николая на троне».
Однако стержнем ночного разговора с графиней является заявление героя о готовности, ради тайны, принять на себя ее грех. То есть вступить в сговор с дьяволом.
«Может быть, она сопряжена с ужасным грехом, с пагубой вечного блаженства, с дьявольским договором… Подумайте: вы стары! жить вам уже недолго, — я готов взять грех ваш на свою душу. Откройте мне только вашу тайну».