Читаем Маски Пиковой дамы полностью

Но Руслан «в щеку тяжкой рукавицей / С размаху голову разит». Если бы поэма не были написаны за восемь лет до восстания, то здесь уместно было бы вспомнить пощечину из «Графа Нулина», остановившую нового Тарквиния. И поговорить о «странных сближениях».

«Ты вразумил меня, герой, —Со вздохом голова сказала, —Твоя десница доказала,Что я виновен пред тобой…»

Ну и как это понимать? Герой вразумил, доказал, призвал к ответу, некоторые, как Александр Бестужев, явились сами с повинной головой. Но позже!

Дорогого стоит и признание головы о своем прошлом: «Счастлив, когда бы не имел / Соперником меньшого брата!» Скрытое противостояние Константина и Николая налицо.

Неужели все это носится в воздухе, невидимое для простых смертных, и попадает на кончик пера поэта из необозримой высоты, где нет исторического времени, а есть вечность? Где все события, узелок которых только завязывается на наших глазах, уже произошли? Поэт же может распознать их легкий отпечаток благодаря дивному дару. Дару пророка.

Моих ушей коснулся он, —И их наполнил шум и звон:И внял я неба содроганье…

Однако расслышать «…дольней лозы прозябанье» невероятно трудно, и вместо целостной, связной картины возникает россыпь строк. Только что Николай отождествлялся с Русланом, а уже через секунду голова говорит: «Я был всегда немного прост, / Хотя высок…» Будущего императора считали слишком простым для короны, слишком прямым, хотя красоту и рост никто не отрицал.

Встреча с головой для графини предвещает и неприятного гостя, и победу этого гостя над «старой ведьмой». Но прежде Германну предстояло померзнуть. Описание долгого ожидания сначала на улице в ненастную погоду, потом в доме похоже на поведение императора на площади. «Германн стоял в одном сюртуке, не чувствуя ни ветра, ни снега». Николай находился на улице в парадном мундире, с голубой лентой через плечо, не чувствуя декабрьского холода.

В десять герой подошел к дому графини. Когда он взглянул на часы, было двадцать минут двенадцатого. Что Германн делал почти полтора часа? Стоял на ветру? Не иначе ждал прибытия верных войск. «Он был спокоен; сердце его билось ровно, как у человека, решившегося на что-нибудь опасное, но необходимое». Только торопливые шаги Лизаветы Ивановны слегка потревожили героя. «В сердце его отозвалось нечто похожее на угрызение совести, и снова умолкло. Он окаменел». Живая статуя.

«Угрызения совести» возникают при необходимости отдать приказ стрелять. Но они уступают чувству неизбежности.

«Отцовское наследство»

Ночной разговор Германна со Старухой тоже любопытен в связи с раскрытием конфликта вокруг короны в царской семье.

«Моту не помогут ваши три карты, — говорит герой. — Кто не умеет беречь отцовское наследство, тот все-таки умрет в нищете, несмотря ни на какие демонские усилия. Я не мот; я знаю цену деньгам. Ваши три карты для меня не пропадут».

Если подставить на место «трех карт» слово «корона», а на место «деньги» — «власть», то слова из уст Германна зазвучат иначе. Характерно сочетание «отцовское наследство». Оно часто повторялось в роковые дни. Кто примет «отцовское наследство»?

Вспомним фрагмент из мемуаров Николая I о жертве: «Я себя спрашивал, кто большую из нас двоих приносит жертву: тот ли, который отвергал наследство отцовское под предлогом своей неспособности и который, раз на сие решившись, повторял только свою неизменную волю?..»[370] Речь о Константине. Именно он — мот, который не знает цены «отцовскому наследству». Именно Константин «умрет в нищете», как Чекалинский, «промотав миллионы». Цесаревич во время Польского восстания 1830–1831 годов будет изгнан из Варшавы, то есть потеряет огромную власть, и вскоре скончается от холеры.

Князь Вяземский, не любивший императора, все же заметит в дневнике: «Попробовал бы кто-нибудь Николая выгнать из города». Последний знал цену власти. Эта цена — жизнь, поскольку корона — «отцовское наследство», наследство Павла I. «Участь страшная».

С полным пониманием всего ужаса ложащейся ответственности сочеталось и тайное желание. «Подумайте, что счастье человека находится в ваших руках; что не только я, но дети мои, внуки благословят вашу память и будут ее чтить, как святыню». Это обращение к Старухе может быть адресовано Александру I. А упоминание семьи ведет к Марии Федоровне, которая, по словам обиженной невестки Елизаветы Алексеевны, уже видела «потомство Николая на троне».

Однако стержнем ночного разговора с графиней является заявление героя о готовности, ради тайны, принять на себя ее грех. То есть вступить в сговор с дьяволом.

«Может быть, она сопряжена с ужасным грехом, с пагубой вечного блаженства, с дьявольским договором… Подумайте: вы стары! жить вам уже недолго, — я готов взять грех ваш на свою душу. Откройте мне только вашу тайну».

Перейти на страницу:

Похожие книги

Михаил Кузмин
Михаил Кузмин

Михаил Алексеевич Кузмин (1872–1936) — поэт Серебряного века, прозаик, переводчик, композитор. До сих пор о его жизни и творчестве существует множество легенд, и самая главная из них — мнение о нем как приверженце «прекрасной ясности», проповеднике «привольной легкости бездумного житья», авторе фривольных стилизованных стихов и повестей. Но при внимательном прочтении эта легкость оборачивается глубоким трагизмом, мучительные переживания завершаются фарсом, низкий и даже «грязный» быт определяет судьбу — и понять, как это происходит, необыкновенно трудно. Как практически все русские интеллигенты, Кузмин приветствовал революцию, но в дальнейшем нежелание и неумение приспосабливаться привело его почти к полной изоляции в литературной жизни конца двадцатых и всех тридцатых годов XX века, но он не допускал даже мысли об эмиграции. О жизни, творчестве, трагической судьбе поэта рассказывают авторы, с научной скрупулезностью исследуя его творческое наследие, значительность которого бесспорна, и с большим человеческим тактом повествуя о частной жизни сложного, противоречивого человека.знак информационной продукции 16+

Джон Э. Малмстад , Николай Алексеевич Богомолов

Биографии и Мемуары / Литературоведение / Документальное
Лаборатория понятий. Перевод и языки политики в России XVIII века. Коллективная монография
Лаборатория понятий. Перевод и языки политики в России XVIII века. Коллективная монография

Изучение социокультурной истории перевода и переводческих практик открывает новые перспективы в исследовании интеллектуальных сфер прошлого. Как человек в разные эпохи осмыслял общество? Каким образом культуры взаимодействовали в процессе обмена идеями? Как формировались новые системы понятий и представлений, определявшие развитие русской культуры в Новое время? Цель настоящего издания — исследовать трансфер, адаптацию и рецепцию основных европейских политических идей в России XVIII века сквозь призму переводов общественно-политических текстов. Авторы рассматривают перевод как «лабораторию», где понятия обретали свое специфическое значение в конкретных социальных и исторических контекстах.Книга делится на три тематических блока, в которых изучаются перенос/перевод отдельных политических понятий («деспотизм», «государство», «общество», «народ», «нация» и др.); речевые практики осмысления политики («медицинский дискурс», «монархический язык»); принципы перевода отдельных основополагающих текстов и роль переводчиков в создании новой социально-политической терминологии.

Ингрид Ширле , Мария Александровна Петрова , Олег Владимирович Русаковский , Рива Арсеновна Евстифеева , Татьяна Владимировна Артемьева

Литературоведение
История мировой культуры
История мировой культуры

Михаил Леонович Гаспаров (1935–2005) – выдающийся отечественный литературовед и филолог-классик, переводчик, стиховед. Академик, доктор филологических наук.В настоящее издание вошло единственное ненаучное произведение Гаспарова – «Записи и выписки», которое представляет собой соединенные вместе воспоминания, портреты современников, стиховедческие штудии. Кроме того, Гаспаров представлен в книге и как переводчик. «Жизнь двенадцати цезарей» Гая Светония Транквилла и «Рассказы Геродота о греко-персидских войнах и еще о многом другом» читаются, благодаря таланту Гаспарова, как захватывающие и увлекательные для современного читателя произведения.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Анатолий Алексеевич Горелов , Михаил Леонович Гаспаров , Татьяна Михайловна Колядич , Федор Сергеевич Капица

История / Литературоведение / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Словари и Энциклопедии