Масонство и закон

В периоды творения тех, кому даны духовные творческие силы, относительно мало. А в периоды усвоения их еще меньше. В такие времена, пишет Ойкен, жизнь в понимании идеалиста «стремится к тому, чтобы стать одной лишь видимостью». И тогда человек, проникнутый ее духом, «с легкостью начинает мнить себя более значимым, чем он есть, приобретая ложные самосознание, речь и чувства, словно он пребывает в недостижимой высоте, и тем самым он меньше живет своей жизнью, чем чужой. Рано или поздно появляется противодействие такой полу-жизни, мнимой жизни, и в особенности это противодействие нарастает, будучи одухотворено желанием всех носителей человеческих свойств иметь свою долю в главном благе нашего бытия и свободно сотрудничать при выполнении общих возвышенных задач… Таким образом аристократическая природа имманентного идеализма производит особый тип жизни – сугубо исключительной, суровой и нетерпимой».

Другой тип философии, который приобретает все большее и большее распространение с развитием науки, называется натурализмом. Эта философия полностью отвергает духовную жизнь, отрицая ее самостоятельность и независимость, утверждая, что это лишь фаза, или отдельный случай, бытия, открываемые нашими чувствами. Духовной сферы не существует. Духовное не может ничего сотворить из самого себя. И жизнь тоже не имеет собственного бытия. Все вещи оцениваются в терминах только биологии или экономики. Ничто не имеет внутренней ценности. Истина означает лишь верное приспособление к окружающей реальности; благо есть лишь то, что наилучшим образом поддерживает жизнь; нравственно лишь то, что укрепляет общественную жизнь; красота есть форма пользы. Подлинный импульс поведения исходит из инстинкта самосохранения. Мне нет необходимости отдельно подчеркивать, что эта философия – не для масона, который верует в Бога и считает это одной из своих ландмарок. Насколько наши воззрения совпадают с натуралистической философией – настолько мы не масоны. Потому что если и есть верный способ проверить человека на истинное масонство, то это испытание на способность полностью отвергнуть духовность.

С натурализмом идеологически связан целый ряд ответвлений социальной философии, вошедших в последнее время в моду, и одна из них – социализм – даже породила массовую пропаганду чуть ли не религиозной горячности. Эти философии отвергают индивидуальную жизнь, а следовательно – духовную жизнь индивида. Они вообще учитывают индивидуальную волю настолько, насколько в индивидуальной общественной жизни может присутствовать общественный интерес. В качестве политической или социальной философии некоторые из этих систем могут иметь большое значение. Однако если их рамки принимаются раздвигать, чтобы превратить в универсальные системы, чтобы поставить материальное процветание общества (вполне достойная цель в области политической философии) на место единственной цели общественной жизни, когда отвергается идея духовной независимости индивида, а «суждение общества становится единственным критерием истины», и индивиду велят ставить свои воззрения на то, что есть благо или зло, в зависимость от результатов общественного голосования, когда общество пренебрегает индивидуальным творчеством и занимается одним лишь перераспределением, – тогда эти системы становятся несовместимы с масонством, и мы не можем принимать их, оставаясь при этом масонами.

Ведь как масоны мы признаем наличие в человеке духовной сущности. Мы полагаем, что человек обязан честным и усердным трудом возводить внутри себя нравственное и духовное здание, а не получать свои взгляды уже готовыми, в виде результатов референдумов и суждений общества. Прошу понять меня правильно: я не утверждаю, что современные школы философии нам следует целиком и полностью отвергнуть и выбросить на помойку. В праве, политике и социальной науке некоторые из них приносят удивительные плоды. Однако нам надлежит считать их методами применения, а не универсальными системами. Проблемы жизни индивида, потребности духовной жизни индивида, которые эти школы отвергают, – жизненно важные вопросы для масона, которому просто необходима такая философия, которая признавала бы их и ими занималась. Опять же, говоря словами Ойкена, мы не можем признать, что «чувственный мир есть единственный мир для человека», что «жизнь обретается лишь в ее отношениях с окружающей средой, будь то природа или общество».