Мастер и Маргарита

администратор подивился перемене, происшедшей в этом лице. И без того худой финдиректор как будто еще более похудел и даже постарел, а глаза его в роговой оправе утратили свою обычную колючесть, и появилась в них не только тревога, но даже и печаль.	marvelled at the change that had come over this face. Thin to begin with, the findirector seemed to have grown still thinner and even older, his eyes in their horn rims had lost their customary prickliness, and there appeared in them not only alarm, but even sorrow.
Варенуха проделал все, что полагается человеку в минуты великого изумления. Он и по кабинету пробежался, и дважды вздымал руки, как распятый, и выпил целый стакан желтоватой воды из графина, и восклицал:	Varenukha did everything that a man in a moment of great astonishment ought to do. He raced up and down the office, he raised his arms twice like one crucified, he drank a whole glass of yellowish water from the carafe and exclaimed:
- Не понимаю! Не по-ни-ма-ю!	'I don't understand! I don't understand! I don't un-der-stand!'
Римский же смотрел в окно и напряженно о чем-то думал. Положение финдиректора было очень затруднительно. Требовалось тут же, не сходя с места, изобрести обыкновенные объяснения явлений необыкновенных.	Rimsky meanwhile was looking out the window, thinking hard about something. The findirector's position was very difficult. It was necessary at once, right on the spot, to invent ordinary explanations for extraordinary phenomena.
Прищурившись, финдиректор представил себе Степу в ночной сорочке и без сапог влезающим сегодня около половины двенадцатого в какой-то невиданный сверхбыстроходный самолет, а затем его же, Степу, и тоже в половине двенадцатого, стоящим в носках на аэродроме в Ялте... черт знает что такое!	Narrowing his eyes, the findirector pictured to himself Styopa, in a nightshirt and shoeless, getting into some unprecedented super-highspeed airplane at around half past eleven that morning, and then the same Styopa, also at half past eleven, standing in his stocking feet at the airport in Yalta . . . devil knew what to make of it!
Может быть, не Степа сегодня говорил с ним по телефону из собственной своей квартиры? Нет, это говорил Степа! Ему ли не знать Степиного голоса! Да если бы сегодня и не Степа говорил, то ведь не далее чем вчера, под вечер, Степа из своего кабинета явился в этот самый кабинет с этим дурацким договором и раздражал финдиректора своим легкомыслием. Как это он мог уехать или улететь, ничего не сказав в театре? Да если бы и улетел вчера вечером, к полудню сегодняшнего дня не долетел бы. Или долетел бы?	Maybe it was not Styopa who talked with him this morning over the phone from his own apartment? No, it was Styopa speaking! Who if not he should know Styopa's voice? And even if it was not Styopa speaking today, it was no earlier than yesterday, towards evening, that Styopa had come from his office to this very office with this idiotic contract and annoyed the findirector with his light-mindedness. How could he have gone or flown away without leaving word at the theatre? But if he had flown away yesterday evening - he would not have arrived by noon today. Or would he?
- Сколько километров до Ялты? - спросил Римский.	'How many miles is it to Yalta?' asked Rimsky.
Варенуха прекратил свою беготню и заорал:	Varenukha stopped his running and yelled:
- Думал! Уже думал! До Севастополя по	'I thought of that! I already thought of it! By