Мастер и Маргарита

Тут в комнату ворвался ветер, так что пламя свечей в канделябрах легло, тяжелая занавеска на окне отодвинулась, распахнулось окно, и в далекой высоте открылась полная, но не утренняя, а полночная луна. От подоконника на пол лег зеленоватый платок ночного света, и в нем появился ночной Иванушкин гость, называющий себя мастером. Он был в своем больничном одеянии - в халате, туфлях и черной шапочке, с которой не расставался. Небритое лицо его дергалось гримасой, он сумасшедше-пугливо косился на огни свечей, а лунный поток кипел вокруг него.	Here a wind burst into the room, so that the flames of the candles in the candelabra were flattened, the heavy curtain on the window moved aside, the window opened wide and revealed far away on high a full, not morning but midnight moon. A greenish kerchief of night light fell from the window-sill to the floor, and in it appeared Ivanushka's night visitor, who called himself a master. He was in his hospital clothes - robe, slippers and the black cap, with which he never parted. His unshaven face twitched in a grimace, he glanced sidelong with a crazy amorousness at the lights of the candles, and the torrent of moonlight seethed around him.
Маргарита сразу узнала его, простонала, всплеснула руками и подбежала к нему. Она целовала его в лоб, в губы, прижималась к колючей щеке, и долго сдерживаемые слезы теперь бежали ручьями по ее лицу. Она произносила только одно слово, бессмысленно повторяя его:	Margarita recognized him at once, gave a moan, clasped her hands, and ran to him. She kissed him on the forehead, on the lips, pressed herself to his stubbly cheek, and her long held-back tears now streamed down her face. She uttered only one word, repeating it senselessly:
- Ты... ты, ты...	'You . . . you . . . you . . .'
Мастер отстранил ее от себя и глухо сказал:	The master held her away from him and said in a hollow voice:
- Не плачь, Марго, не терзай меня. Я тяжко болен. - Он ухватился за подоконник рукою, как бы собираясь вскочить на него и бежать, оскалил зубы, всматриваясь в сидящих, и закричал: - Мне страшно, Марго! У меня опять начались галлюцинации.	'Don't weep, Margot, don't torment me, I'm gravely ill.' He grasped the window-sill with his hand, as if he were about to jump on to it and flee, and, peering at those sitting there, cried: 'I'm afraid, Margot! My hallucinations are beginning again . . .'
Рыдания душили Маргариту, она шептала, давясь словами:	Sobs stifled Margarita, she whispered, choking on the words:
- Нет, нет, нет, не бойся ничего! Я с тобою! Я с тобою!	'No, no, no ... don't be afraid of anything . . . I'm with you ... I'm with you . . .'
Коровьев ловко и незаметно подпихнул к мастеру стул, и тот опустился на него, а Маргарита бросилась на колени, прижалась к боку больного и так затихла. В своем волнении она не заметила,	Koroviev deftly and inconspicuously pushed a chair towards the master, and he sank into it, while Margarita threw herself on her knees, pressed herself to the sick man's side, and so grew quiet. In her agitation she had not noticed
что нагота ее как-то внезапно кончилась, на ней теперь был шелковый черный плащ. Больной опустил голову и стал смотреть в землю угрюмыми больными глазами.	that her nakedness was somehow suddenly over, that she was now wearing a black silk cloak. The sick man hung his head and began looking down with gloomy, sick eyes.