Мастер серийного самосочинения Андрей Белый

<…> помню себя я с ободранной кожей; помню: А. А., тихо взяв меня под руку, успокоительными словами сумел отходить; с того времени: в дни, когда что-либо огорчало меня, я являлся к А. А.; я усаживался в удобное кресло <…> А. А., – тихий-тихий, уютный и всепонимающий брат, открывал на меня не глаза – голубые свои фонари: и казалось мне, видел насквозь; и – он видел; подготовлялось тяжелое испытание: сорваться в мистерии; и потерять белизну устремлений; А. А. это знал; невыразимым сочувствием мне отвечал[459].

Этот мотив сопровождает описание и дальнейших встреч Белого и Блока. Таково, например, изображение метаний Белого между Блоком и Мережковскими:

В ту пору разламывался сознанием между А. А. и Д. С. <…>. А. А. меня видел насквозь; видел – боль неизбытную, – ту же, какую он видел в Москве, когда я тщетно тщился гармонизировать нестроицу «аргонавтов». И то же спокойное сострадательное отношение старшего брата к впадающему в заблуждение младшему, поднималося в нем.

<…>

А Мережковские, в свою очередь, уличали меня А. А. Блоком; они наблюдали неудержимое, ежедневное убегание от них к А. А. Блоку; они бы мне «запретили» охотно сбегание к Блокам <…> чувствовали, что со мной ничего не поделаешь: вынуждены признать, что А. А. и «Я» – братья <…>[460].

В развитие темы автобиографического инварианта: инвариант сын–отец (младший–старший), один из основных в творчестве Белого, восходит к психологической травме его детства и юности, к нелегким отношениям с родителями, преимущественно с отцом[461]. Белый проецирует амбивалентные отношения детства на отношения своей взрослой жизни и на конфликты между героями своих произведений. В «Воспоминаниях о Блоке» (и в других мемуарных книгах) Белого его Я поочередно входит в состав той или иной пары, в которой занимает место младшего партнера и изнутри которой строит свои отношения с собой и с миром; вторым членом пары всякий раз оказывается некий старший авторитет, наделяемый атрибутами условного отца. В роли наблюдающих, опекающих и обучающих Белого сменяют друг друга М. С. Соловьев, В. Я. Брюсов, Мережковский, Г. А. Рачинский, Э. Метнер, Р. Штейнер и другие.

Одним из примеров культивируемой Белым в себе «инфантильности» может служить его зарисовка отношений с Эмилием Метнером:

Весной мы разъехались; с осени 1902 года – вновь встретились; с того времени мы – в сплошных, удивительных, горизонт расширяющих разговорах <…>. 1906 год, часть 1907 года Э. К. проживал за границей; в конце 1907 года он появился в Москве; наш «сплошной» разговор – продолжался; необходим был он мне, пережившему ряд моральных ударов <…>. Метнер был тем человеком, который мне мог переформировать складывающееся отношение к Блоку в мне нужный аккорд; он с огромной любовью принялся за гармонизацию мира сознания <…>[462].

Несмотря на преходящую природу таких союзов, если не сказать их обреченность, каждый из них знаменует собой определенную стадию в развитии Я протагониста и каждая из этих стадий, таким образом, проходит под эгидой того или иного квазиотеческого взгляда и отмечена то специфически соловьевской, то брюсовской, то мережковской, то еще чьей-то тональностью самопознавания.