Мастер серийного самосочинения Андрей Белый

Особенности мышления и речи (витиеватость высказываний), склонность к паралогическим повторениям, употребление неологизмов – использование известных слов в ином, необычном смысле, соединение нескольких слов в одно, применение несуществующих слов и словосочетаний, а также символических выражений[409].

Обрывистая внутренняя речь Коробкина отчасти соответствует приведенной характеристике бреда. Так, зигзагообразным поискам смыслов задает начало пришедшее в голову слово; оно одушевляется и выступает как «Проверченко»:

– Анализ Проверченки на основании тщательного звукового состава… дает.

Завертелся:

– Проверченко – множество смыслов: он – метаморфоза их всех[410].

Затем, в зависимости от примеряемых Коробкиным к «Проверченко» этимологий, слово разлагается на множество вариантов, а воображаемый некто по фамилии Проверчен– ко – на одушевленных и неодушевленных персонажей. Первым вариантом идет происхождение Проверченки от глагола «вертеться», в соответствии с которым он предстает «кубарем»:

Верченко!

– Вертится: верно – кубарь.

Не кубарь![411].

Будучи отвергнут, этот вариант заменяется на другой – «вертеть», который придает таинственному Проверченке сущность «шила»:

– Дырку вертит он: шило!

Не шило![412]

Отвергнув и этот вариант, Коробкин производит из звуковой формы «Проверченко» уменьшительную форму женского имени, в результате чего Проверченко оказывается наделен созвучной ему сообщницей:

– С Верчонком своим[413].

Однако «Верчонок» кажется сомнительным и неожиданно заменяется заметно выделяющейся из ряда этимологических созвучий «Софочкой» (правда, Верчонка с Софочкой объединяет принадлежность к женским именам собственным в уменьшительно-ласкательной форме). Может быть, это попытка сознания Коробкина выбраться из замкнутого круга фонетических ассоциаций, из бреда, не случайно о Софочке говорится, что она «правду открыла»:

– Не «Верчонок», а – «Софочка»: правду открыла:

– Счета проверяет.

– Бухгалтер![414]

Происхождение «Софочки», вероятно, в пародийной отсылке к Софии, Мудрости Божией. Ироническое снижение соловьевской и аргонавтической сакральной символики, свойственное Белому еще начиная с «Симфонии (2-й, драматической)», проявляется в использовании фамильярно уменьшительной формы «Софочка» и в помещении теургического символа в контекст бреда. Пародийное совмещение жизнетворчества, как и других религиозно-мистических идеологий начала века, с различными степенями безумия их адептов – один из заметных мотивов во 2-й симфонии Белого. Наивысшая точка приближения золотобородого пророка к трансцендентному совпадает с обретением безумия: «За широким столом восседал сам основатель неохристианства, сделавший выводы из накопившихся материалов, прошедший все ступени здравости, приявший на высшей ступени венец священного безумия»[415].

Попытка Коробкина прорваться из лингвистического плена к «правде» имитирует символистскую попытку прорыва из профанного мира поэтических тавтологий к трансцендентной истине. Попытка не удается. «Софочка», чья звуковая форма на секунду как будто разрывает порочный круг звуковых подобий, все же приводит Коробкина назад к дурной бесконечности: не к «правде», а лишь к новой этимологии «Проверченки», на сей раз от глагола «проверять». Проверченко оказывается проверяющим счета – бухгалтером по имени Пров Ерченко.

Дальнейшее развитие бреда стремится к дроблению слова на минимальные значимые части и к усиливающейся квазисемантизации фонетических ассоциаций уже между морфемами. В одних случаях происходит морфологическое изменение в составе слова и приращение смысла в пределах все того же «Проверченки», в других случаях – разложение «Проверченки» на морфемы, становящиеся отдельными словами с самостоятельным значением:

Бухгалтер, Пров Ерченко, – не пожелал проверять: непроверченко. «П» же «Роверчен и К°» Поль Роверчен – на острове Капри имел свою виллу <…>[416].