Мастер серийного самосочинения Андрей Белый

Мы видим, что вначале «Проверченко» разлагается на имя и фамилию – Пров Ерченко, затем, в пределах того же предложения, вновь актуализируется этимология «проверять», а в конце прибавление префикса «не» к «проверченко» образует неологизм «непроверченко», в контексте предложения получающий значение «не проверено». В следующем предложении «Проверченко» распадается на, казалось бы, уже ничего не значащие части «П», «роверчен» и «ко», однако ориентированная на фонетику логика бреда и здесь приходит на помощь, семантически оправдывая это расчленение слова и наделяя смыслом каждую из его частей: начальное «П» оказывается инициалом имени Поль, а остаток слова разлагается на французскую фамилию «Роверчен» и обозначение компании – «К°».

Наконец вариации «Проверченки» собираются вместе, чтобы определить сущность и судьбу Коробкина: «<…> рациональные ясности форм распадаются в пламенных верчах текущего: метаморфозы Проверченки – шило, бухгалтер, кубарь и Верчонкин приятель – есть знак, что Коробкин отправится в Каппадокию». Открытие, увенчивающее рассуждения профессора, заключается в том, что в системе вселенной Ньютона Проверченко «проверяет коробки; коробки завертятся – в “каппе”: ступайте-ка – в Каппадокию вы! “Каппа” – Коробкин»[417].

Можно предложить следующую интерпретацию отправления в Каппадокию. «Каппа» – буква (греческого алфавита), следовательно, коробкинская «Каппа-докия» (в отличие от географической Каппадокии на территории Турции) может намекать, в контексте бреда, на страну К-букв. По ассоциации с буквой («“Каппа” – Коробкин») Коробкин – тоже буква. По аналогии игры букв с «Проверченкой» кажется возможным предположить, что буква по имени Коробкин, если будет продолжать мыслить в том же ключе – отправится в Каппадокию: буква – в страну букв.

От фонетического к символическому

Проследим процесс восхождения смысла от фонетического к символическому. Звукословия – «отвлечения от смысла – на звуки» – в тексте Белого иногда вполне достаточно для структурной организации и семантического наполнения фразы, сцены или главки. В данном случае, однако, кроме звукословия как такового, в эпизоде присутствует символическое значение. Фонетическая метафора «Каппа» преобразуется одновременно в структурообразующий механизм и в метафизический символ и таким образом связывает фонетический план со структурным и семантическим. Итог построений профессора, «“Каппа” – Коробкин», – важен для динамики образа Коробкина. Это еще одна примета наделения героя личными особенностями речи автора.

В звуковой цепочке Коробкина, как это свойственно текстам Белого, фонетические связи между означающими мало– помалу активируют сферу семантики и посредством, казалось бы, чисто звуковых сближений разнородных понятий ведут к неожиданным и неочевидным значениям, выстраивают, так сказать, «неэвклидову» логику, в которой параллели пересекаются. «<…> можно в образах мыслить отчетливо, если найти звук единый, связующий их <…>», – писал Белый в «Глоссолалии»[418].

В начале «Москвы под ударом» повествователь обещает читателю: «И станет Коробкин, – здесь скажем, вперед забегая, – совсем не Коробкин, а “Каппа”-Коробкин». Одно из значений предлагается почти сразу: во время юбилейного чествования профессору подносят «открытое только пред этим светило, – не “альфу”, не “бэту”, не “дельту” и даже не “эпсилон”: звездочку “каппа”, которой и дали название “каппа-Коробкин”». Повествователь замечает по этому поводу иронически: «Ну, словом, – Коробкин вознесся, распластанный, в космос»[419].

При всей ироничности замечания в романе постепенно утверждается идея чуждости математика профанному миру и причастности высшей истине, огромного расстояния «меж бренной землей и меж “Каппа-Коробкинским” миром»[420]. Фигура профессора все больше переходит из области комического в область трагического. Если «коробка» – метафора замкнутости человеческого духа в ограниченном пространстве, то «каппа» – метафора его прорыва из замкнутого мира в космос. Преображение «коробки» в «каппу» обыгрывается и на звуковом уровне, и на символическом. Белый использует обнажение приема: Коробкин как будто в бреду обсуждает сам с собой свой собственный образ, в металитературном восклицании предсказывая свою романную судьбу:

– Сегодня – коробка, а завтра, – а завтра, – вскосматился он, – “каппа” какая-нибудь![421]

К космическому значению «каппы», наиболее очевидному, добавляется скрытое христианское ее значение: у древних христиан «каппа» означала крест[422]. Это еще одно свидетельство наделения Коробкина приметами Белого.