Mater Hispania: христианство в Испании в I тысячелетии

Богатства тлен и дольний прах имения,

Почет и лесть, забавы вредоносные».

Конец уж скоро, обрушенье близится,

Стучится в наши двери смерть кровавая.

О ненасытная смерть, к тебе обращаю упреки:

Что ты меня нагнала? Что так поспешно пришла?

Ты заставляешь бежать быстроходно идущее время,

И ускоряет свои рок беспощадный шаги.

Только приблизишься ты, исчезнут радости жизни,

Смертная тень налетит, света сиянье бежит.

Тотчас же наше нутро застывает в оцепененье,

Очи смежаются вмиг, молкнет болтливый язык.

Глохнут, как будто стеснив отверстья пространные, уши,

И уж не мил никакой мертвым ноздрям аромат,

И не вместит в себя грудь живоносные воздуха струи,

Хладные члены тверды, кровь их не может согреть.

Гноем становится плоть, червей добычей желанной,

He человек уж на вид, – прах полусгнивший лежит.

Много ужасного я воспел, много страшного в песни,

Ныне ж о том расскажу, что и помыслив, дрожу.

Вижу престол Судии, помост высокий и скорбный,

Тот пред которым нельзя смертному страх побороть.

Белые стелет венцы небесная рать перед троном.

Каждый в назначенный час робко подходит, склонясь.

Господа может узреть, любить Его неизменно,

В душу вселятся тогда вместе любовь и боязнь.

Гноище, черви, зола куда сокрыться сумеют,

Если и чистым сердцам страшно увидеть Христа?

Грабил, губил, притеснял, совершал преступленья бесчестно,

К зову убогого глух сердцем не раз я бывал.

Тело свое осквернял, распущенной похотью ранил,

Вот почему я дрожу, вот почему обречен.

Лютый мой гнев никогда не смягчался милостью кроткой,

В ярости желчь изрыгал, близок к убийству бывал.

Дух мятется, боясь подвергнуться казни подобной:

За совершённое зло время ответить пришло.

Если в оставшийся срок и хотим расстаться с пороком,

Долго огнем будет жечь душу ужасная печь.

Кары такой я страшусь, трепещет сердце в боязни,

Боже Всевышний, к Тебе я обращаюсь с мольбой,

(Ведь без Тебя не подъять злодеяний тяжкую глыбу,

Язв ума не избыть, пятен порока не смыть).

Ты мне грехи отпусти, отпусти мне мои преступленья,

И о паденьях забыв, добрым учи меня быть.

Сердце молящее Ты прости, толкущую душу,

Ту, что боится огня, плача и горько стеня.

Праведным радость даруй, святым пожалуй награды,

Ну а Евгению Ты легкую пеню назначь.

XXV. Эпитафия царю Хиндасвинту [752]

Плачьте все обо мне, кто круг земной населяет,

Так пусть смывает вода ваши пороки всегда,

Так милосердный Христос долги пусть ваши оставит,

Путь да откроется вам к вышним небесным вратам.

Стон погребальный душой сокрушенной вы исторгайте

Будет пускай этот плач слезный и свят, и горяч.

И о погибшем, о мне, молитесь Господу Богу,

Вздох испустив из груди, с воплем: «молю, пощади».

Хиндасвинтом меня называли, другом пороков,

Звали виновником бед Хиндасвинтом меня.

Гнусным, ужасным, лихим, неправедным и нечестивым.

Благу был чужд я всегда, зла не бежал никогда.

Что негодяи творят, к чему душегубцы стремятся,

Было усладою мне, худшего в мире и нет.

He оставалось греха, какого бы я не изведал,

Сведущ в пороках я был и непотребство любил.

Вот обратился во прах, я, скипетр царский державший,

Пурпуром прежде повит, ныне же в землю зарыт.

Что мне пользы теперь в багряных покровах роскошных,

В блеске зеленых камней, в царской короне моей?

Нет мне нужды в серебре, нет радости в злате блестящем,

Давит дворцовый гранит, тяжесть сокровищ теснит.

Жизни презренной меня покинула ложная слава,

Смертный я вздох испустил, очи навеки смежил.

Счастлив лишь тот, да, лишь тот, Христовой милостью, счастлив,

Кем овладеть не смогли бренные блага земли.

XXVI. Эпитафия на гробнице царицы Рекиберги [753]

Если бы в выкуп за смерть принимались камни и злато,

To никогда бы цари не расстались с жизнью земною.

Но поелику один удел всем смертным назначен,

To ни царей не спасут богатства, ни нищих – рыданья.

Вот и тебя, о жена, коль не смог победить я судьбину,

Чин погребенья свершив, предаю святых попеченью,

Чтобы в тот час, как сойдет пожирающий пламень на землю,

К сонму их приобщена, ты с ними вместе воскресла.

Ныне ж, любезная мне, прощай, Рекиберга, навеки,

Ложем довольствуйся тем, что Рекесвинт[754] приготовил.

Плач о супруге свершив, осталось годы исчислить,

Те, что составили жизнь и время нашего брака.

Семь без малого лет супружество наше продлилось,

Дважды одиннадцать – весь ее век, да месяцев восемь.

XXXVII. Семистишие о начале мира [755]

Первый день на земле получил сияние света,

День второй на водах струистых небо воздвигнул,

Третий день принес многоводное море и травы,

День четвертый – луну, и солнце, и звезды на небе,

Пятый – птиц породил пернатых и рыб водоплавных.

День шестой – зверей и племя людей многомудрых.

В день седьмой почил Господь, совершив все, как должно.

XXXIX. Об изобретателях букв [756]

Моисей евреям первым знаки букв изобразил,

Финикийцы мудрой мыслью дали буквы Аттике,

Те, что мы, латины, знаем, Никостратой[757] созданы,

Авраам письмен сирийских и халдейских был творец;

А египетских – Исида, с мудростью не меньшею,