Матильда

– Ты выручил четыре тысячи пятьсот три фунта пятьдесят пенсов, папа.

– Не твоё собачье дело! – цыкнул на неё мистер Мухомор. – Мы с твоим братом заняты финансами, а ты не суйся.

– Но, папа…

– Умолкни, – рявкнул мистер Мухомор. – Нечего тут гаданья разводить и умницу из себя строить.

– Да ты только посмотри в свой ответ, папа, – сказала Матильда ласково. – Если ты верно считал, у тебя должно было получиться четыре тысячи пятьсот три фунта пятьдесят пенсов. У тебя ведь столько получилось, папа?

Отец заглянул в бумажку, которую держал в руке. Он застыл. Он ничего не говорил. Все молчали. Потом он рыкнул:

– А ну-ка повтори!

– Четыре тысячи пятьсот три фунта пятьдесят пенсов, – повторила Матильда.

Все молчали. Отец покраснел как рак.

– Это правильный ответ, я уверена, – сказала Матильда.

– Ах ты… ах ты, мошенница ты маленькая! – вдруг взревел отец, тыча в неё пальцем. – Ты подсмотрела в мою бумажку! Прочитала, что я написал!

– Я же в другом углу комнаты сижу, папочка, – сказала Матильда. – Ну что я могла разглядеть?

– Не морочь мне голову! – орал отец. – Ну конечно, ты подсмотрела! Как же иначе? Никто не может раз-два – и сосчитать такое в уме, а девчонка особенно! Вы мошенница, мадам, вот вы кто! Мошенница и врунья!

И тут явилась мама с большим подносом, на котором стояли четыре тарелки с ужином. На сей раз это была рыба с жареным картофелем, которую миссис Мухомор приобретала в лавке «Фиш энд чипс», возвращаясь домой после игры в бинго. Игра в бинго так изнуряла её морально и физически, что на какую-то там стряпню уже не оставалось абсолютно никаких сил. И, если это не был «обед перед теликом», это была рыба с жареным картофелем.

– Ты чего это такой красный, Гарри? – спросила она, опуская поднос на журнальный столик.

– Твоя дочь мошенница и врунья, – сказал мистер Мухомор, беря тарелку с рыбой и ставя к себе на колени. – Включай телевизор и хватит болтать.

Платиновый блондин

Матильда не сомневалась, что эта последняя гнусность отца заслуживает строжайшего наказания, и, пока девочка сидела и жевала жуткую жареную рыбу с жуткой жареной картошкой, не глядя в телевизор и стараясь его не слышать, она перебирала в уме различные комбинации. Когда пришло время спать, всё было окончательно решено.

На другое утро она встала чуть свет, пошла в ванную и заперла за собой дверь. Как мы с вами уже знаем, волосы у миссис Мухомор были платиново-блондинистые и серебристо мерцали – примерно как колготки у цирковой эквилибристки. Главная окраска производилась в парикмахерской, два раза в год, но каждый месяц миссис Мухомор её освежала, прополаскивая волосы в тазике, куда подбавлялось что-то такое из флакона с надписью «Платиновый блонд, сверхстойкая краска для волос». То же средство использовалось для смазки неприятно-тёмных волосков, нагло вылезавших возле корней. Флакончик с надписью «ПЛАТИНОВЫЙ БЛОНД, СВЕРХСТОЙКАЯ КРАСКА ДЛЯ ВОЛОС» хранился в шкафчике над ванной, а на этикетке были и такие слова, уже помельче: «Осторожно – перекись! Держать подальше от детей!» Матильда уже раз сто в восторге их перечитывала.

У мистера Мухомора были густые чёрные волосы, он разделял их на прямой пробор и исключительно ими гордился.

– Сильные, здоровые волосы, – любил он повторять, – верный залог сильных, здоровых мозгов.

– Как у Шекспира, – однажды заметила ему на это дочка.

– Как у кого-кого?

– У Шекспира, папа.

– Мозговитый был, э?

– О, ещё какой, папочка.

– И волосы имел шикарные?

– Он был лысый, папочка.

Тут отец огрызнулся:

– Умолкни, если по-человечески разговаривать не умеешь.

Так или иначе, мистер Мухомор поддерживал красоту своих волос – или так ему казалось, – каждое утро щедро втирая в них жидкость под названием «ФИАЛКОВОЕ МАСЛО. ЛОСЬОН ДЛЯ ВОЛОС». Бутылочка с этой пахучей фиолетовой жидкостью всегда стояла в ванной, на полке над раковиной, рядом с зубными щётками всего семейства, и каждое утро, покончив с бритьём, мистер Мухомор яростно втирал в собственный скальп фиалковое масло. Массаж волос и кожи головы всегда сопровождался громким мужественным фырканьем, сопеньем, пыхтеньем и возгласами: «Эх, хор-р-р-рошо пошла-а! Да! Вещь! Втираем прямо в корешки!» – и всё это Матильда отчётливо слышала у себя в комнате через коридор от ванной.

И вот, в утреннем уединении ванной комнаты, Матильда отвинтила крышечку папиного фиалкового масла и вылила в раковину три четверти драгоценного состава. Потом долила бутылочку маминым «ПЛАТИНОВЫМ БЛОНДОМ, СВЕРХСТОЙКОЙ КРАСКОЙ ДЛЯ ВОЛОС». Матильда благоразумно оставила в папиной бутылке достаточно лосьона, так что после хорошей встряски вид у жидкости был ещё вполне фиолетовый. А потом она поставила бутылочку обратно на полку, а мамин блонд не забыла упрятать в шкаф. Пока всё шло хорошо.