Матрица и философия. Добро пожаловать в пустыню реальности

Но что, если Просветленного заставят вернуться и рассказать об увиденном бывшим сокамерникам? Сократ (от чьего лица ведется повествование в книге) описывает последовавшее насилие: пленники с яростью отреагировали на эту безумную историю о счастливом внешнем мире. Человек самостоятельно должен сам осознать, что жил в иллюзии, что он раб системы, что добро и истина все же существуют. Постижение истины – это преобразование души и постижение себя – того, что у нас есть душа. Разумеется, это тернистый путь, но в конечном счете именно он дарует счастье. И «Матрица», и платоновская аллегория подталкивают нас к этому выводу, чтобы мы могли взглянуть на свою жизнь со стороны.

«Что есть реальность и как ее определить?» – спрашивает у Нео Морфеус, спрашивает у своих читателей Платон. Параллели между аллегорией и сюжетом «Матрицы» очевидны; в эту парадигму вписывается даже загадочный Морфеус. Платоновского пленника освобождает неизвестный. Чтобы кого-либо пробудить, этот неизвестный (или неизвестная) должен сам быть свободен и кое-что смыслить в пробуждении. В одиночку человек проснуться не способен, однако он может что-то смутно подозревать, как это было в случае с Нео – иногда он не был уверен, спит или бодрствует (о чем его спрашивал Морфеус). Имя Морфеус, в свою очередь, позаимствовано у греческого бога снов. Почему создатели «Матрицы» назвали персонажа, пробуждающего героев ото сна, в честь бога сна? Это имя происходит от греческого μορφή, что переводится как «форма» или «очертание», поскольку бог мог придавал сновидениям всевозможные формы. Кто лучше Морфея знал разницу между сном и реальностью? Кто способен разбудить лунатика так, чтобы после пробуждения он предпринял правильные шаги? В фильме почти незаметно проскальзывает решающий тезис, что для пробуждения нужно сначала увидеть сон о том, что ты бодрствуешь, то есть получить пророческий намек на то, что между сном и бодрствованием есть разница.

И в платоновской аллегории, и в «Матрице» счастье рассматривается в рамках связи между реальностью и нашим субъективным ее восприятием. Именно Платон утверждал, что истинная свобода и счастье зависят от того, точно ли человек живет в реальности; человек может субъективно верить, что он свободен и счастлив, но быть несчастным рабом. Утверждение «Я счастлив» может быть совершенным заблуждением. Здесь можно провести параллель с состоянием здоровья: можно быть полностью уверенным в собственном благополучии, в то время как в организме распространяется рак. Суть тезиса Платона состоит в том, что счастье неотделимо от представления человека о себе и объективном мире. В «Матрице» тема взаимосвязи между нашим субъективным ощущением себя (я свободен, я счастлив) и «реальностью» этих переживаний ставится особенно остро.

Но довольно о сложных отношениях между свободой и счастьем; в последующих главах этого эссе мы сфокусируемся на самом понятии счастья. Что оно собой представляет? Зависит ли истинное счастье от состояния реальности, или же, если мы чувствуем себя счастливыми, то этого достаточно?

Счастье и удовлетворенность

Агент Смит. Мы договорились, мистер Рейган?

Сайфер. Я знаю, что этого стейка не существует. Я знаю, что когда я кладу в рот кусок, Матрица посылает в мой мозг сигнал о том, что он сочный и аппетитный. Но знаешь, что я понял после девяти лет борьбы? Счастье в неведении.

Агент Смит. Значит, договорились?

Сайфер. Я не хочу помнить ничего, понимаете? Ничего. Хочу быть богатым. Сделайте меня какой-нибудь важной персоной, актером, например.

Агент Смит. Все, что пожелаете, мистер Рейган.

(«Матрица»: сцена в ресторане)

Начнем с того, что, рассуждая здесь о счастье, я подразумеваю счастье в долгосрочной перспективе и возможность человека быть счастливым «в целом». Счастье в данном случае – не настроение. Такие чувства как блаженство, экстаз, радость, возможно, тоже можно называть счастьем, но нам интересен другой аспект этого понятия. Возможно, Маус счастлив, проводя время с Женщиной в красном, но это счастье мимолетно. Это не то счастье, о котором идет речь в «Матрице» или в мифе о пещере.