Матушка-Русь

— Кабы не скончался Бедун-то, — вздыхал Костин хозяин.

— Доктор нужен, — горячился Костя. — Срочно нужен доктор!

Старик усмехался.

— Доктор. Ему деньги плати. А где Бедун добудет? В избе — хоть шаром покати.

— Слышь-ка, — поведал Косте хозяин в другой раз. — Сам купец Алин к Бедуну прикатывал. Пытал про черного соболя. Но Бедун — молчок, будто не помнит. Алин рассвирепел, рожа, как свекла налилась. Сказал, что со свету мужика сживет. — Старик вздохнул. — Так-то, браток, пришла беда — отворяй ворота.

Долго не спал Костя в эту ночь. Сидел, обхватив голову, и, не мигая, глядел на огонек лампы. Потом растолкал хозяина, горячо зашептал:

— Ружье дашь?

— Что ты, мил человек. Неужто купца порешить замыслил? — испуганно закрестился старик.

— Дай ружье, — умолял его Костя, — дай, прошу.

С рассветом, закинув за плечи старую берданку, Костя ушел из деревни. Лыжный след тянулся в тайгу.

Деревенские хмуро переговаривались.

— За соболем ушел. Да за такие дела…

— А кто его знает, — разводил руками хозяин, — ушел, не сказавшись. Может, просто ветром дыхнуть…

…Снова почуял Дикарь человека. Он узнал его. Это был сероглазый, который вез его в клетке.

Дикарь прислушался. Сероглазый шел один, с ним не было злобной остроухой лайки. Соболь не побежал. Он затаился в ветвях ели и стал ждать.

Человек, тяжело поднимая лыжи, пробирался сквозь чащобу. Снег с елей сыпался ему на голову и плечи. Вот тяжелый ком угодил прямо на шею, человек наклонился, крутит головой и вытряхивает снег из-под воротника.

У сероглазого в руках ружье. Ближе подпустить его опасно. Дикарь, не торопясь, стал уходить в гору. Человек упрямо шел по следу.

Целый день водил его соболь, водил, не торопясь, выбирая места с буреломом и чащобой. Он сам устал и надоело ему хитрить и путать следы. Он начал привыкать к человеку и подпускать его совсем близко. Он видел, что сероглазый еле волочит лыжи. Вот прислонился к стволу, жадно и тяжело дышит.

На горе зацепилось за ели красное холодное солнце.

Бледные лучи скользили по склону, подрумянив пышные горбы сугробов.

Человек устал и будет отдыхать. Он выроет яму в снегу и будет долго подпаливать сучья, пока не схватит их горячий прыгающий огонек. Человек наломает веток пихты, приляжет на них и будет смотреть на огонь.

Дикарь стал спускаться по склону. Из-под шапок сугробов кое-где выступали серые камни с расщелинами. Соболь заглянул в одну из расщелин. Туда была натаскана трава — мыши запасли ее на зиму. Дикарь юркнул внутрь. Здесь было так уютно, что не захотелось уходить. Соболь чувствовал, что идет мороз, а тут, в сухой траве, было тепло. Он свернулся калачиком.

Соболиный след привел Костю к расщелине. Он разгреб снег, потыкал внутрь палкой. Потом зажег траву — дым должен выкурить зверька. Но расщелина была глубока, и дым не достигал до соболя.

Костя знал разные способы охоты на соболя. Самым надежным и самым трудным сибиряки считали такой: затаиться и ждать, пока зверек не выглянет сам. Соболь любопытен и нетерпелив. Ему нужно обязательно знать, что делается снаружи.

Костя устроился под кедром напротив расщелины и стал ждать.

Снизу из-под горы поднималась ночь. Жгучим ледяным дыханием окутывала она тайгу. Чудилось, что стынут деревья в холодной дремоте, замирает дыхание леса. Луна, большая и яркая, висит над вершинами, голубым огнем искрятся сугробы. Чудится, не тайга кругом, а какое-то фантастическое царство холода и тишины. Кажется в этой режущей уши тишине, что звезды шелестят и шепчутся. А воздух так неподвижен, что если провести рукой — он зашелестит.

Шепотом звезд назвали люди мертвое ночное безмолвие тайги.

Жутко одному в такие ночи. Кажется, все кругом погрузилось в мертвый ледяной сон. И тебя самого окутывает сладкая дремота. А звезды над горой шелестят и шепчут. О чем они шепчут? Не о том ли, что и ты останешься здесь навечно вот так сидеть под кедром, что застынет в теле горячая кровь?

Чиркнула по небу упавшая звезда. Костя мог поклясться, что слышал, как она вспыхнула и сгорела. Пощипывает пальцы на ногах, мороз пробирается под полушубок. Веки стали тяжелыми. Костя шевелил в валенке пальцами и заставлял себя думать об одном — о соболе. Он напряг всю свою волю, чтобы не задремать.

Перед глазами плыли серебристые, голубые круги. Что это? Да это же звезды! Близкие, как большие зеленые искры. Они кружатся с тихим звоном. Стоит протянуть руку, и схватишь одну из них. Но не хочется поднимать руку. Хочется спать… спать…

ПРАВНУК

Костя вспоминал потом об этой ночи. Вспоминал, когда он, буденновский комиссар, лежал с перебитыми ногами в степном овраге, в нагане остался последний патрон, а вокруг рыскали на тачанках белоказаки. Вспоминал, когда басмачи загнали его отряд в пески, и он полз по барханам, а спекшееся горло разрывало от жара и жажды. И виделось ему тогда холодное сияние снега.