Мавританская Испания. Эпоха правления халифов. VI–XI века

Решив, что главные трудности позади, Мухаммед сказал Ибн-Мусе:

– Оставайся здесь. Я скоро пришлю тебе помощь. И вы постараетесь, чтобы никто не покидал этот дворец.

И дальше он поехал только с Садуном. Евнух постучал в ворота дворца султана. Привратник открыл.

– Эта дама – дочь Мухаммеда? – недоверчиво спросил он.

– Разумеется, – ответил Садун.

– Странно, – пробормотал привратник. – Я часто пропускал ее в эти ворота, и она всегда казалась намного меньше, чем тот, кто сейчас сидит на коне. Ты лжешь мне, Садун, и я клянусь, что никто, кого я не знаю, не войдет в эти ворота. Пусть женщина поднимет вуаль или уберется восвояси.

– Что? – воскликнул Садун. – Ты смеешь оскорблять принцессу?

– Принцесса она или нет, я не знаю, но повторяю: если она не покажет лицо, то не войдет.

Видя, что привратник не уступит, Мухаммед поднял вуаль.

– Это я, – сказал он, – и я пришел сюда, потому что мой отец мертв.

– В таком случае, – сказал привратник, – дело еще серьезнее, чем я думал. Но в эти ворота все равно никто не войдет, пока я не узнаю точно, жив султан или мертв.

– Следуй за мной, – сказал Садун, – и ты все увидишь своими глазами.

Привратник закрыл ворота, оставив Мухаммеда снаружи, и в компании Садуна направился в покои султана. Увидев его тело, он стал проливать слезы и потом сказал Садуну:

– Ты сказал правду, и я в твоем распоряжении. – Открыв ворота, он поцеловал руку Мухаммеда и сказал: – Входи, мой принц, и пусть Бог будет к тебе милостив, а через тебя – ко всем мусульманам.

Мухаммед сразу же принял присягу от всех высших должностных лиц государства и позаботился о принятии необходимых мер, чтобы предупредить сопротивление со стороны брата. Когда первые лучи солнца осветили вершины гор Сьерра-Морена, Кордова узнала, что у нее теперь новый правитель.

Глава 9 Эмират Мухаммеда

Новый монарх был недалеким, холодным и эгоистичным человеком. Он нисколько не горевал из-за смерти отца, наоборот, возрадовался и даже не пытался этого скрыть. Как-то вечером, весело проведя день в Росафе (Ресафе), превосходном загородном доме недалеко от Кордовы (такое же название имел дворец в Дамаске), Мухаммед ехал обратно в столицу со своими фаворитом Хашимом. Разгоряченные вином, они болтали, перескакивая с одной темы на другую, и неожиданно в голову Хашима пришла невеселая мысль.

– О, потомок халифов, – воскликнул он, – как прекрасен был бы этот мир, не будь в нем смерти!

– Неуместное наблюдение, – заметил Мухаммед. – Если бы не было смерти, я бы не правил. Смерть – отличная штука. Мой предшественник мертв, и я на троне.

Евнухи, когда они сомневались в избрании Мухаммеда, считая его скаредным, не ошиблись в оценке его характера. Он начал с уменьшения платы чиновников и жалованья солдат. Затем он уволил опытных хаджибов своего отца и отдал их должности молодым и неопытным юнцам, понимая, что часть их доходов пойдет в карман султана. Он занимался финансовыми делами лично, причем с педантичной точностью. Проверяя счет на сто тысяч золотых монет, он мог спорить с клерками казначейства из-за дирхема. Его повсеместно презирали или ненавидели за скопидомство. Только факихи, обозленные дерзостью мучеников, ругавших пророка в большой мечети, поддерживали султана, считая его человеком набожным и врагом христиан. В день своего восхождения на престол он уволил всех христианских чиновников и военных, кроме Гомеса, безразличие к религии которого было общеизвестно. К тому же султан ценил Гомеса. Терпимые предшественники Мухаммеда закрывали глаза на то, что христиане восстанавливали старые церкви и строили новые. Однако Мухаммед, решивший применять мусульманский закон во всей строгости, велел разрушить все, что было построено после завоевания. Чтобы угодить хозяину и снискать его расположение, рьяные чиновники даже превысили свои полномочия и не только приказали разрушить церкви, простоявшие больше трех столетий, но также начали жестокие гонения на христиан. В итоге многие христиане – а если верить Евлогию и Альваро, таковых было большинство – отказались от своей веры. Гомес показал им пример. Он в течение нескольких лет был фактическим главой канцелярии – пока болел канцлер Абдуллах ибн Омайя. После смерти последнего, услышав, как султан сказал: «Если бы Гомес был нашей религии, я бы с радостью назначил его канцлером», Гомес объявил себя мусульманином и получил вожделенный пост. Будучи христианином, он едва ли когда-нибудь посещал богослужения. Став мусульманином, он соблюдал все без исключения религиозные обряды настолько пунктуально, что факихи стали ставить его в пример как образец благочестия и назвали «горлицей мечети». Сам Гомес, судя по всему, сохранил свое христианское имя, но его сын, также работавший в канцелярии и умерший в 911 году, был уже Омаром.