Меч и ятаган

Марсель часто подчеркивал важность скорости проведения операции, и в данном случае небольшая проволочка оказалась фатальной. Когда он закончил прижигание, пациент вошел в шоковое состояние. А когда Кристиан наконец снял с него шлем, пациент был уже мертв. В гневе Марсель запустил колотушкой в стену:

– А ведь всего-то надо было проклятую ногу отрезать! Сам виноват, не дал все сделать вовремя!

Кристиан был потрясен и обескуражен произошедшим, но следующие несколько процедур прошли идеально. Выздоровление пациентов делало неудачи менее болезненными, а если они еще и платили Марселю за его услуги – кто курицей, кто мешком зерна, а кто даже и парой-другой монет, – то цирюльник сиял от радости.

Под руководством Марселя Кристиан поднаторел в искусстве флеботомии – кровопускания с помощью ланцета. Кровопускание делали только в присутствии доктора, руководившего процессом. Марсель никогда не делал кровопусканий без рекомендации доктора, за исключением разве что случаев крайней необходимости. Кристиан, долго проработавший у Гиньяра, никак не мог с этим смириться:

– Доктора не знают о теле и половины того, что знаете вы! Они никогда не прикасаются к телу! Если бы мне самому понадобился врач, я скорее бы обратился к вам!

– Они знают обо всем из книг, – улыбнулся Марсель.

Действительно, медицинская практика была устроена именно так: те, кто читал книги, редко прикасались к пациентам, а те, кто прикасался к пациентам, редко читали книги. Кристиан был одним из немногих, кто делал и то и другое, но, даже обладая лучшими знаниями из обоих миров, не мог найти ответы на бесчисленные мучившие его вопросы. Особенно его беспокоило то, что лечение и результат не были сильно взаимосвязаны. Одни пациенты умирали, казалось бы, от легких ран, а другие выздоравливали после ран, казавшихся смертельными, и, как правило, Кристиан не понимал, почему так происходит.

Он уговаривал Марселя найти труп для вскрытия, чтобы сравнить его с рисунками и описаниями в анатомических атласах, но тут Марсель ничем помочь не мог. Вскрытия проводились крайне редко под жестким контролем докторов с медицинского факультета. Многие противились вскрытиям по религиозным причинам, другие – поскольку считали, что все самое ценное можно почерпнуть только из книг, или потому, что ревностно охраняли свое положение, боясь, что влияние хирургов возрастет.

– Если я вдруг умру, – сказал Марсель Кристиану, – можешь вскрыть меня и все рассмотреть. Боюсь, что иначе тебе придется очень долго ждать подходящего случая.

Кристиан трудился, как дервиш, пытаясь жить двойной жизнью. Просыпался до рассвета, ложился не раньше полуночи. По утрам занимался с учителями, выбранными отцом, скучал на лекциях по артиллерийскому и фортификационному делу, изучал тонкости ведения огня и новейшие модели огнеметов, которые называли трубами. Днем практиковался во владении мечом, луком и в ближнем бое с ножом, изучал тактику сражений на море, запоминал перечни всего необходимого на военной галере, знал ключевые события периода правления каждого великого магистра со времен основания ордена в Иерусалиме.

По вечерам он трудился в лавке Марселя: брил вшивые головы, вырывал воспаленные зубы, чистил инструменты и точил лезвия. Потом вместе с Марселем они отправлялись в трущобы, где практиковать можно было двадцать четыре часа в сутки. Ближе к ночи Кристиан читал или бальзамировал образцы, но потом усталость все же брала верх, и нередко он засыпал прямо за столом. Ему нравилось такое плотное расписание, и он изо всех сил старался не думать о дне расплаты, который рано или поздно должен был наступить.

Два года спустя Бертран ненамеренно стал орудием той самой расплаты, которая пришла к Кристиану в форме долгожданного кадавра.

Глава 14

За окном уже сгущались сумерки, когда из леса появилась запряженная лошадьми телега, распространяя запахи Сены. Весело насвистывая, Бертран остановил телегу около дома, спрыгнул и начал колотить в дверь, словно где-то был пожар:

– Де Врис! Эй, выходи, распутная девка цирюльника!

– Чего тебе? – высунулся Кристиан из окна и улыбнулся при виде друга. – Я занимаюсь!

– Конечно занимаешься! Вот именно! Хватит уже заниматься лягушками да ящерицами! Я тебе тут привез кое-что более достойное!

– Что это?

– Гугенот! Хватит болтать, открывай! Мне нужна помощь, один я его внутрь не затащу, он уже коченеет!

– Гугенот?! Что ты имеешь в виду?

– А как ты думаешь, что я имею в виду? Что, твой отец зря платит учителям кучу денег? Не знаешь, кто такой гугенот? Протестант, который на пути в ад соизволил заехать погостить в замок де Врисов!

Кристиан кубарем скатился по лестнице, выскочил на улицу и бросился к телеге. Там лежал плотно спеленатый белый кокон из хлопка, который обычно использовали для похорон бедняков. Под тканью проступали контуры тела: живот, широкие плечи и голова. Из савана торчала голая ступня с волосатыми пальцами.