Меч и ятаган

Поборов нахлынувшую усталость, он снова принялся за работу. Чем ближе к вечеру клонился день, тем чаще старался Кристиан проходить мимо окна возле умывальника, всякий раз выглядывая на улицу. Через некоторое время он поймал себя на том, что смотрит в окно почти непрерывно.

Женщина, которую он надеялся там увидеть, появилась в сумерках, а потом еще раз на рассвете. И каждый раз он спешил выбежать ей навстречу. При этом неизменно чувствовал себя глупцом, однако минуты общения с ней тут же стирали всякое смущение. И всякий раз стоило ей только уйти, как он торопился к окну, чтобы проводить ее взглядом.

Слуга, которого Антонио Бука приставил следить за своей женой, сообщил, что снова видел рыцаря, на этот раз у обержа. Бука долго надеялся, что все это окажется галлюцинацией, страшным сном, но теперь больше не мог закрывать глаза на правду. Он метался из угла в угол, чувствуя, как с каждым шагом внутри нарастает ярость. Бука расколотил зеркало и перевернул тяжелый буфет, перебив всю посуду. Ему хотелось убить ее. Нет, он бы никогда этого не сделал. Он любил ее. Представляя себе Анжелу в объятиях другого мужчины, он задыхался, перед глазами все плыло. Он запрет ее дома. Она никогда больше не покинет особняк. Нет, тоже не то. Она слишком решительная. Такого обращения она не потерпит. Бука совершенно не знал, что с ней делать.

А что с рыцарем? Можно довести до сведения великого магистра, известного своей беспощадностью и жесткостью по отношению к тем, кто нарушает обеты и дисциплину. Да, так и надо поступить. Де Врис вылетит из ордена, а то и вовсе окажется за решеткой. Но если наказать его чужими руками, не почувствуешь удовлетворения. Более того, весь мир узнает о том, что он рогоносец. Нет, великого магистра лучше в это не втягивать.

Антонио Бука уже много лет ни с кем не сражался. В последний раз он дрался на ножах, дело было на Сицилии, когда на его карету напали разбойники. Тогда они с кучером взяли верх в кровавой схватке, убив двух мерзавцев и запугав еще двоих так, что они в страхе бежали. С тех пор годы смягчили его нрав, однако он по-прежнему оставался сильным и крепким мужчиной, способным на многое. И он знал человека, который мог ему помочь, – одного дикого грека, раньше служившего наемным солдатом на венецианской военной галере. Сейчас он работал в Мдине на конюшне барона Ла Рекона.

Бука отправил за ним слугу.

Щеки Марии полыхали жаром смущения. Она была огорчена тем, что Якобус узнал о Сальваго, однако его реакция казалась ей единственной логичной. Он сделал то, что должен был сделать ее отец годы назад. Она жалела лишь, что покушение не удалось. Теперь, помимо беспокойства за здоровье Якобуса, она ощущала досаду из-за того, что он промахнулся и только вскрыл старые раны, и с этим ничего не поделать.

До того как Якобус предпринял покушение, она не знала, как быть с Сальваго. Она не хотела, чтобы он чувствовал себя безнаказанным, чтобы думал, будто она забыла или простила его. Она никогда не стала бы убегать от него, но не была уверена, что смогла бы дать ему отпор. Для того чтобы принять решение, ей требовалось время. А теперь Якобус вырвал инициативу у нее из рук. Да и вообще, глупо думать, что ситуация когда-либо была в ее руках.

Она поговорила с Еленой, Фенсу и Элли, пытаясь решить, как ей поступить. Если Сальваго узнает, что произошло, – а почему бы ему об этом не узнать? – все жители пещеры догадывались, какой ужас их ждет. Жаркий вихрь его гнева годами раньше, когда он еще был капелланом, покажется легким бризом по сравнению с разрушительным тайфуном, на который способен викарий. Никто из них даже представить себе не мог, какой властью он обладал.

Им никак не удавалось прийти к согласию. Елена боялась за Моисея и хотела бежать. Фенсу был категорически против. Он считал, что укрыться от Сальваго можно только на Сицилии или еще дальше, а подобное путешествие им не осилить. Мария молчала, боясь, что любые ее слова окажутся неверными или обидят других.

В конце концов было решено остаться в Мекор-Хаким. Теперь их безопасность во многом зависела от рыцаря де Вриса – узнает ли он правду и как поступит с ней.

Де Врис.

Мария не находила объяснения и не доверяла чувству, которое у нее возникало в присутствии этого человека. Он был для нее чужаком, рыцарем французского ланга, члены которого славились своей надменностью и высокомерием. Возможно, он не так плох, как остальные, но все-таки он рыцарь. Она ненавидела их бóльшую часть своей жизни, с тех пор как они бросили Нико на произвол судьбы. Они всегда действовали в собственных интересах, не заботясь о других. Более того, они ненавидели Мальту и строили здесь укрепления лишь потому, что боялись нападения турок, а вовсе не для того, чтобы защитить мальтийцев, которых открыто презирали.