Меч и ятаган

Нет. Он не станет вызывать ее сюда. Не сейчас. Он не доверял себе, не мог заставить себя переступить эту черту на пути искушений. Грех, совершенный над ней, привел его к долгим годам образцового поведения. Из страха перед грехом он начал длительное восхождение по лестнице искупления.

Как священник и как мужчина он оставит Марию в покое.

Но как у викария у него есть определенные обязанности. Совершенно не желая ей зла, он не мог позволить себе стать жертвой подсылаемых ею убийц. Преступление против викария или против епископа – это преступление против самой Священной канцелярии. Он должен жестоко наказать Якобуса Павино и таким образом ясно дать Марии понять: ей следует отступить, иначе другие дорогие ей люди заплатят кровью за ее нежелание оставить прошлое в прошлом.

Сальваго был готов к тому, что он скажет Павино. Птицелов непременно заговорит. О да, еще как заговорит! Если и не добровольно, то уж точно после зверского сочетания крюка и колеса. Он будет уверять своих вопрошателей, что защищал честь Марии Борг после того, что, как ему кажется, совершил над ней Сальваго годами раньше. Если Павино и доживет до того дня, когда ему придется объяснять это все самому епископу, Сальваго точно знал: Мария отречется от своих обвинений в присутствии Кубельеса.

С этой неприятностью следует расправиться быстро и изящно, чтобы можно было перейти к более важным делам. После этого он снова сможет спать. Соприкосновение со смертью сковало его душу страхом. Он представлял себе, как летит гарпун, подстреливает его, как зайца на охоте, и его бросало в дрожь. Он не тот человек, кто станет терпеть насилие. Одно дело – когда мучения заслуженные. И совсем другое – страдать самому по вине какого-то головореза.

Он позвал секретаря:

– Капитана делла верга ко мне!

Во время обхода Кристиан первым делом остановился возле кровати Якобуса. Тот по-прежнему был в сознании. Хороший цвет лица, ровное дыхание. Кристиану так хотелось закидать его вопросами, но он даже не представлял себе, как подступиться. Птицелов говорил лишь на мальтийском, похожем на мавританский, которого Кристиан совсем не знал. Но даже если бы они могли поговорить, Кристиан знал, что Якобус не станет с ним откровенничать и отвечать на его вопросы.

Кристиан пытался понять, что могло побудить человека совершить столь отчаянный поступок. Если не гонения, то, возможно, денежные споры, или вопросы земли, или еще какие-нибудь семейные дела. Он слышал, что мальтийцы – горячие головы, скорые на расправу. В чем бы ни заключалась причина, Кристиан понимал: больше всего его угнетает мысль о том, что они могут быть любовниками. Мария лишь использует Кристиана, чтобы защитить Якобуса, а он охотно ей поддается. Никогда в жизни не поступал он так безрассудно, и уж точно никогда по такому ничтожному поводу.

Она – его любовница, а не моя. Почему я должен их покрывать?

Он знал, что не должен. Но знал также, что все равно будет.

Закончив обход, Кристиан покинул лазарет и направился в оберж. В дверях он встретил Бартоломью, своего пажа, ему было пятнадцать. Энергичный, в чем-то незадачливый сын мелкопоместного дворянина из Гаскони, он мечтал однажды одеться в цвета ордена. Пусть не в ярко-красный рыцаря справедливости – родословная не позволяла, – но хотя бы в костюм рыцаря послушания, рыцаря в доспехах. Мальчишка выполнял мелкие поручения и всегда был под рукой, хотя Кристиан с трудом представлял себе, как из него может получиться госпитальер. От вида крови парнишка терял сознание.

– А, сир, как хорошо, что вы здесь, – сказал паж. – Я как раз собирался вас искать. Боялся, что вы не успеете зайти за снаряжением.

Он с трудом удерживал тяжелый ящик с доспехами и оружием.

Вспомнив, Кристиан тяжело вздохнул. Сегодня был день еженедельных учений, от которых не освобождался ни один рыцарь. Великий магистр строго следил за тем, чтобы его рыцари всегда оставались в хорошей форме и полной боевой готовности. Для каждого новичка, прибывшего на Мальту, учения включали в себя лекции об искусстве ведения войны, о фортификации и артиллерии, о боевом снаряжении и амуниции. Практические занятия состояли из обучения стрельбе по мишеням, рукопашному бою и ближнему бою на кинжалах. Теорию тактических морских сражений изучали на земле, а затем оттачивали во время караванов, длительных периодов пребывания в море. Каждый рыцарь служил на одной из галер ордена, совершавших набеги и преследующих корабли врагов.