Меч и ятаган

– Почему Якобус это сделал? – спросил он спокойным тоном.

– Что – сделал?

– Я видел решетку, на которую он упал, у самой башни. До сих пор удивляюсь, как ему удалось выжить.

– Не понимаю, о чем вы. – В ее взгляде читалась паника. – Я же вам рассказывала, что случилось.

– Все в порядке. Жандарм уже приходил.

– И вы?..

– Рассказал ему о падении на камни? Да.

Она вздохнула с облегчением:

– Благодарю вас!

Некоторое время она молча ела.

– Если вы все знали, почему сказали так, как я попросила? Почему вы солгали ради меня?

– Справедливый вопрос, на который, боюсь, у меня пока нет ответа. А почему вы попросили меня солгать?

– Потому что он демон, а не священник. Демон в костюме викария. Якобус лишь попытался убить злодея. Он не должен страдать за это.

– Полагаю, среди рыцарей ордена найдется немало тех, кто разделяет такой взгляд на викария, однако мало кто решится стрелять в него, руководствуясь лишь этими соображениями.

– Они не знают его так хорошо, как я. К сожалению, я не могу вам сейчас объяснить. Мне остается лишь молиться о том, чтобы вы и дальше защищали Якобуса и поверили в то, что совершаете благородный поступок.

– Довольно серьезное заявление для того, чтобы просто принять его на веру.

– Да, и гораздо более серьезное, чем то, о чем я имею право у вас просить. Я перед вами в долгу, фра де Врис.

– Ну, учитывая, что я могу закончить свои дни в подземных темницах инквизитора… Как вы думаете, будет не слишком нагло с моей стороны попросить вас звать меня Кристиан?

Она улыбнулась:

– Нет. Спасибо вам, Кристиан де Врис.

Когда она ушла, он еще какое-то время сидел один. Инстинктивно он ей верил. Он немного знал о Сальваго и его прошлом и решил, что до переезда на Мальту викарий подверг гонениям дорогого Якобусу человека, возможно, на Сицилии или в Италии. Кристиан по-прежнему не знал, кем Якобус приходится Марии, и боялся, уж не любовником ли.

Кристиана обеспокоило то, насколько легко он солгал ради нее, и то, насколько красноречиво это говорило о том, как он ею очарован. Он совсем не хотел испытывать свои обеты искушением. Жизнь его была полноценной и богатой, и он не собирался ее усложнять ни с баронессой, ни с простолюдинкой. Наверное, ему стоило сходить в церковь.

Но вместо этого все, чего ему хотелось, – лишь доставлять ей радость, делать ее счастливой. Он бы с удовольствием пригласил ее в лазарет, но это было совершенно невозможно. В больничных палатах могли находиться только больные и те, кто врачевал тело и душу, и…

Разумеется!

Его посетила идея, достойная Бертрана. Это означало нарушить все правила лазарета и ордена. Подобное нарушение, если кто-нибудь его обнаружит, могло иметь далекоидущие последствия. Но Кристиану было все равно, и он знал, что, несмотря на опасность для самой Марии, она пойдет на это. Он уже начал понимать масштаб личности этой женщины.

Кристиан заглянул в перевязочную, где хранились холстины, чтобы взять то, что ему было нужно. А потом вернулся в палату и принялся за работу, ловко орудуя ножом, иглой и хирургической нитью. Шить из ткани оказалось в разы труднее, чем зашивать кожу, однако результатом он остался доволен.

Вечером она с любопытством взглянула на сверток в его руках.

– Вы по-прежнему хотите увидеть его? – спросил Кристиан.

– Конечно! Я думала, это невозможно.

– Способ, честно говоря, рискованный, – признался Кристиан. – Но он единственный. Наденьте вот это и ждите меня здесь в полночь.

Башенные часы как раз пробили полночь, когда сестра кармелитка проследовала за Кристианом через крытую галерею к воротам. Стражник взглянул на них без всякого интереса. Они пересекли большой двор, где находился огромный резервуар с дождевой водой, возникший еще в те времена, когда камень для строительства лазарета только добывали. Во дворе росли благоухающие апельсиновые деревья, а рядом с резервуаром был разбит небольшой огород. Пройдя мимо увитых плющом колонн и дальше через трапезную, мимо прачечной и кладовых, они в полной тишине преодолели два лестничных пролета и вошли в одну из палат в конце здания.

Это было просторное помещение. Вдоль обеих стен под четырехгранным сводом, сохраняющим прохладу, тянулись длинные ряды коек. В конце палаты располагалась небольшая молельня. Было тихо, если не считать чьего-то храпа и негромких стонов. На стенах тускло горели фонари. Мария прошла мимо рядов кроватей и остановилась возле Якобуса. Его грудь и плечо были туго забинтованы. Она взяла его за руку. Глаза Якобуса были открыты, но смотрел он с отсутствующим видом. Она наклонилась над ним и что-то прошептала. Поцеловала его в лоб. Один из цирюльников-помощников, обучающийся хирургии и работающий в палате по ночам, озадаченно взглянул на Кристиана.

– Она знала его родителей, – прошептал Кристиан, как будто это что-то объясняло.

Будущий хирург неуверенно кивнул и занялся своими делами.