Меч и ятаган

Сначала дервиши с воплями и молитвами, чтобы довести захватчиков до религиозного экстаза, а потом и янычары начали наступление сквозь и поверх рядов поверженных айялар. Теперь уже у Бертрана не осталось пространства для того, чтобы использовать зажигательную смесь, и он наконец оказался в своей стихии. Взяв в руки щит и меч, он выпрямился во весь рост и принялся рубить направо и налево заползающих по стене врагов. Тяжелые доспехи то и дело спасали его от алебард, сабель и пик. Он почувствовал, как его ранили в бедро, а потом еще раз в бок, но продолжал сражаться. Потеряв в битве меч, Бертран вынул из-за пояса боевой топор и принялся орудовать им, лишая жизни все новых захватчиков. Все это время он старался держать равновесие, хотя ноги уже подкашивались. Вокруг него лежало столько тел, что стало невозможно передвигаться, но он понимал, что упасть означало погибнуть. Временами дым так сгущался, что позади стоящего непосредственно перед ним человека ничего не было видно. А потом из серых клубов появлялись новые враги, словно фантомы. Каким-то загадочным образом оборона держалась, и туркам не удавалось пробить стены.

В воздухе стоял удушающий запах крови, пороха, пота и смерти, звучал нестройный хор мужских голосов – это стонали умирающие, окровавленные, с раздробленными костями и разорванными телами. Слышны были молитвы на шести языках. Вдруг землю сотряс взрыв внутри форта. Это загорелся и взлетел на воздух главный склад боеприпасов, унеся жизни защитников, находившихся поблизости.

Мустафа-паша стоял на равелине и наблюдал за происходящим с высоты, выкрикивая приказы, командуя атакой и пренебрегая опасностью. Пушки форта Сант-Анджело палили над гаванью снова и снова, разбивая ряды атакующих, заполнивших склоны на подступах к стене форта. К западу от Бертрана группа янычар начала взбираться на стену по приставной лестнице. Стрелки с форта Сант-Анджело попытались достать их, но прицелы сбились, и вместо этого погибла группа из восьми защитников. Следующий выстрел оказался более удачным, он содрал атакующих со стены, словно шерсть с овцы.

Битва продолжалась весь день. Войска отступали, перегруппировывались и атаковали вновь. Шевалье де Медрана убили из аркебузы. Капитан Миранда, один из трех командующих фортом, получил серьезные ранения. Как только зашло солнце, звуки трубы возвестили об окончании атаки. Если бы турки провели еще одну атаку, форт бы пал. Склоны и траншеи были усыпаны тысячей турецких тел. К ночи температура понизилась, и от них исходил пар. Внутри форта лежали сто пятьдесят убитых рыцарей и солдат. Защитники свалились от усталости прямо там, где стояли, дрожащие и истощенные.

Обе стороны были ошеломлены. Форт Сант-Эльмо, старая, ветхая крепость, которая, как считали с обеих сторон, не продержится более пяти-шести дней, уже продержалась втрое дольше и продолжала удерживаться группой израненных защитников.

Всю ночь турки уносили с поля боя своих мертвецов, в то время как рыцари переправляли раненых на лодках. В часовне, где пострадавшие ожидали эвакуации, Бертран улучил минутку написать пару строк Кристиану.

«Не надо больше разбрасываться добровольцами, – писал он дрожащей рукой, и чернила смешивались с кровью. – Попроси только бочку бренди. Для обручей, разумеется».

Свернув записку, он засунул ее за пояс раненному в живот испанцу. Передумав, вынул записку обратно и приписал: «А лучше две бочки».

На рассвете снова начался обстрел.

Глава 38

Аша крался в темноте, осматривая стены с внутренней стороны Биргу. Они были мощно укреплены. На бастионах вдоль стен были вывешены флаги разных обержей: пост Кастилии, ближайший к Калкара-Крик, потом посты Прованса и Франции, каждый обозначен знаменами рыцарей, которые здесь стоят. Аша запоминал все в мельчайших деталях.

Он изучил разные способы попасть в город. Разумеется, о том, чтобы проскользнуть незаметно, не могло быть и речи. Тысяча глаз наблюдала за каждым сантиметром. Его первой мыслью было заплыть в залив Калкара-Крик и выйти на берег где-нибудь между фортом Сант-Анджело и постом Кастилии, например, рядом с воротами старого здания Священного лазарета. Можно было соврать, что он сбежал от турок и переплыл Великую гавань. Преимуществом такого маршрута было то, что этот путь пока еще не обстреливали, а потому Аше не надо было бояться, что его застрелят собственные войска, когда он попытается пробраться внутрь. Аша миновал руины Бормлы, которой в его детстве еще не существовало. Теперь деревня, полностью уничтоженная, представляла собой нейтральную зону между стенами Биргу и турецкими лагерями на возвышенностях.

На то, чтобы преодолеть это расстояние, у Аши ушло два часа. Он полз по пустынным улицам в сторону оврага, по которому собирался добраться до залива Калкара-Крик. И вдруг остановился. Выругался. Путь ему перегородила турецкая временная стоянка.

Оставалась лишь одна альтернатива. Значит, он войдет через переднюю дверь. Он пополз назад к главной улице, наиболее удаленной от турецких позиций.