Меч и ятаган

Мария несла Моисея по улицам Биргу, ища, где его теперь можно спрятать. Церковь Святой Агаты превратилась в руины. Колокольня, построенная ее отцом, рухнула прямо на улицу. Обержи использовались только для раненых солдат. Куда бы Мария ни посмотрела, ее взгляд ловил очередное знакомое здание, полностью или частично разрушенное. Она была слишком ошеломлена, чтобы плакать. В квартале вокруг церкви Святого Лаврентия сохранившихся домов оказалось намного больше. Мария стучалась в одну дверь за другой, но везде ее ждал отказ. Каждая комната, каждый уголок были уже переполнены.

Так она дошла до епископского дворца. Это было единственное место в городе, где, она точно знала, найдется безопасный уголок для мальчика. У ворот она попросила стражника приютить Моисея. Стражник посочувствовал им, но тоже отказал:

– Ничем не могу помочь. У нас на сто человек больше, чем мы можем приютить и накормить. К тому же он не маленький, может и на стенах помогать.

Мария чувствовала, как внутри закипает злость, она продолжала спорить, все больше распаляясь и повышая голос. Она кричала, что стены толстые, а дворец огромный. Неужели не поместится еще один человек. Мальчик может спать во внутреннем дворике, и, Господи, ему всего пять лет! Мария с трудом сдерживала слезы. Она не могла допустить, чтобы им отказали.

Стражник позвал ризничего, но тот был по уши загружен работой и не стал даже слушать.

– Пожалуйста, уходите отсюда, – попросил он.

– Не уйду!

Мария бросилась к воротам в тот миг, когда стражник уже начал их закрывать. Со двора незаметно для Марии подошел человек:

– Что такое, Жозеф?

– Очередные желающие сюда войти, дон Сальваго, – со вздохом ответил ризничий. – Но места у нас больше нет, увы.

В воротах показался Сальваго. Его сутана была серой от пыли, щека перепачкана кровью и песком. Теперь он стоял всего в двух футах от нее.

Совладав с собой, Мария поспешила объяснить:

– Это не для меня, только для Моисея.

Она вдруг отступила назад, словно в нерешительности. Еще крепче прижав к себе Моисея, Мария неуверенно смотрела на Сальваго. Конечно, она знала, что он тут, но сейчас, видя его вблизи, вдруг передумала:

– Не важно. Простите, что отвлекла вас. Я поищу где-нибудь в другом месте.

– Мария, подожди, – произнес Сальваго. – Конечно, мы найдем для него местечко.

– Но дон… – попытался было протестовать ризничий, но Сальваго махнул на него рукой.

– Для мальчонки это лучшее место, – сказал он Марии, видя ее мучения и сомнения.

Жуткие звуки войны, доносившиеся из города, быстро привели ее в чувство. Мария понимала, что он прав. Она крепко обняла Моисея.

– Иди с доном Сальваго, – прошептала она. – Там, внизу, ты будешь в безопасности. А я потом вернусь за тобой, обещаю.

Моисей грустно кивнул. Он привык безоговорочно слушаться старших, но когда Мария хотела передать его Сальваго, безудержно зарыдал, вцепившись своими маленькими ручками в ее джеркин, наотрез отказываясь разлучаться с ней. Мальчик был сильным, и Сальваго стоило усилий увести его. Это была душераздирающая борьба, Мария сама не могла сдержать слез.

Сальваго повернулся и исчез в закрытом внутреннем дворике, унося Моисея в подземную темницу, туда, где пули не могли его достать. Мария стояла и плакала. Ворота закрылись, и она в изнеможении опустилась на землю.

Некоторое время спустя она отправилась к городским стенам разыскивать Нико. Повсюду валялись мертвые рабы. Нико среди них не оказалось. Выжившие уже вернулись к работе. Они заделывали бреши в стене перед следующей атакой. Мария обратилась к охраннику у тюремных ворот. Он бросил на нее сердитый взгляд и ничего не ответил.

Она побрела по улице обратно. Некоторые городские кварталы почти не пострадали, другие же были разрушены до основания. Вместе с людьми среди развалин лежали мертвые животные. Только крысы выглядели совершенно невозмутимыми. Они сновали туда-сюда среди руин. То тут, то там полыхали костры, никто не думал их тушить. В одном месте уже нечему было гореть. Мария помогла какой-то женщине искать среди завалов дочь. Вместе они разгребли такую же кучу, какую раскопала до этого Мария. Девочку они не нашли.

Мария бесцельно побрела к дому своего отца. Она вдруг осознала, что уже неделю не видела Луку. Она даже не знала, жив ли он.

Ее улица теперь не выглядела такой высокой, как раньше. Четыре дома были снесены полностью, многие другие здания лишились верхних этажей. Это было пугающее зрелище: дома, которые она привыкла видеть вокруг себя с раннего детства, просто перестали существовать. От дома пекаря остался только балкон второго этажа, чудом удержавшийся на колоннах, в то время как остальная стена рухнула.

Пробираясь по развалинам родной улицы, Мария вдруг резко остановилась. Спиной к ней стоял рыцарь в полном обмундировании, глядя на руины дома ее отца. Дрожа всем телом, она сделала глубокий вдох и направилась к нему.

Услышав ее шаги, он обернулся. Грязный и окровавленный, с тремя вмятинами от пуль, руки черные от копоти. Увидев ее, он выдохнул с облегчением и опустил на землю щит и шлем.