Меч и ятаган

Вокруг них начали появляться люди. Они вылезали из укрытий и тут же спешили хоть чем-нибудь помочь. Кто-то возвращался к крепостным стенам. Мария и Кристиан никого не видели вокруг себя. Последние несколько шагов она бежала. Он выпустил из рук меч и заключил ее в свои объятия. Марию нисколько не смутила горячая сталь его доспехов. Они долго стояли обнявшись среди дымящихся руин. Он погладил ее по голове и осторожно приподнял над землей.

Какое-то время оба молчали. Наконец он прошептал:

– У меня сегодня была только одна молитва. И Бог ее услышал. – Он нежно поцеловал ее в лоб.

Мария рассказала ему о Елене, о том, как откапывала Моисея. Прижавшись к Кристиану, она плакала, как ребенок, с потоком слез давая выход всему пережитому ужасу, горю и боли – всем тем эмоциям, которые она до сих пор сдерживала. У нее совсем не осталось сил, и она обмякла в его руках.

– Я никогда не думала, что все может быть так ужасно, – всхлипывала она. – Я так устала, Кристиан! Я больше не могу выносить этот грохот! Я не выдержу еще одну смерть! Лучше бы меня убила пуля!

– Никогда не говори так! Никогда!

– А какая мне теперь разница? Я потеряла Елену, потеряла тебя, возможно, и Нико тоже! Теперь Елена погребена там, под обломками, совсем одна, и я не смогла ее откопать! Я не смогла помочь ей, Кристиан, я ничего не смогла сделать! Все, кто был в этом доме, все погибли, кроме меня, потому что я пошла за хлебом, а они остались!

Кристиан не знал, что сказать, а потому просто гладил ее по голове, пока она не успокоилась.

– Моисей выжил благодаря тебе, – наконец произнес он. – Ты спасла его.

Мария кивнула. Казалось, эти слова придали ей сил.

– Где он сейчас? – спросил Кристиан.

– В епископском дворце, – ответила Мария.

– Нет места надежнее. Разве что подземные темницы Сант-Анджело. Там он будет под защитой.

Сняв с себя латы и прочую броню, Кристиан бросил все в кучу. Мария заметила у него на руках и на спине страшные раны, но Кристиан, похоже, не обращал на них внимания. Он повел ее обратно к дому Луки и начал копать. Мария знала, что Кристиану следовало сейчас быть в лазарете, в нем нуждались живые, но, когда она напомнила ему об этом, он лишь продолжил копать дальше. Мария опустилась на колени рядом с ним, и вместе, очень осторожно, как будто предполагая, что Елена еще может быть жива, высвободили ее из-под завалов.

Мария бережно вытерла лицо Елены и убрала ей волосы со лба. Попыталась разгладить ее одежду и отряхнуть с нее грязь. Она нашла флейту Елены, переломленную пополам. Положила обе половинки Елене в карман.

– Всех хоронят в выгребной яме. Я не хочу класть ее в выгребную яму.

– Тогда похороним ее тут, – сказал Кристиан.

Они построили небольшой – всего в два ряда – каменный склеп вплотную к руинам задней стены.

Кристиан аккуратно поднял Елену и переложил ее в склеп. Никакого покрывала у них не было. Он снял с себя стеганый нагрудник, который носил под рубашкой, и накрыл ей лицо.

– Я помню кое-какие из их молитв, но не знаю, какую нужно читать в этой ситуации, – сказала Мария. – Вот Фенсу все знает. – Она нахмурилась. – Как ты думаешь, если я прочту не ту молитву, она не сможет попасть в рай? Я совсем не знаю, как устроены души у иудеев.

– Думаю, сможет. Уверен, любая молитва подойдет.

– Есть у них одна, которую я тысячу раз слышала в пещере. Обычно ее читает Фенсу. – Глаза Марии блестели от слез. – Но я по-прежнему не знаю, что она значит. Мне кажется, это на еврейском языке. Я никогда не интересовалась, как она переводится. – Мария заплакала; вид у нее был потерянный. – Я никогда не спрашивала, потому что это на еврейском.

Кристиан сжал ее руку.

По щекам Марии струились слезы. Сквозь всхлипывания, прерывающимся голосом, она начала произносить слова, которые так часто слышала, но никогда не проговаривала вслух.

Наклонив голову, Кристиан читал про себя свою молитву. Потом они засыпали тело Елены землей и заложили камнями. Закончив работу, оба преклонили колени и застыли в молчании.

Через некоторое время Кристиан поднялся. Среди сваленных в кучу доспехов он нашел свой бурдюк с разбавленным водой вином. Они сели среди развалин под открытым небом. Уже стемнело. Огромным золотистым шаром взошла луна, освещая землю сквозь медленно оседающую пыль.

Тем временем гнев Мустафы передался его стрелкам. Бахнула одна пушка, затем другая и еще пять, а потом целая батарея открыла синхронный огонь. Звук все время нарастал, и вот уже восемьдесят орудий делали свое кропотливое смертельное дело.