Меч и Крест

Один из паломников, подойдя к Астрид, что-то проговорил ей, а потом, запустив руку в корсаж, ухватил за грудь. Одо размахнувшись, швырнул свою глиняную чашку в голову наглеца.

– Охолони!

Бьёрн захохотал.

– Ловко! Пшёл прочь, отсель, ступай на двор, и не смей баловать. Узнаю, яйца оторву!

После обильной и сытной трапезы, когда Одо всё поведал Бьёрну о своём житье, далеко за полночь, они улеглись спать.

На рассвете Бьёрн проснулся первым, и выйдя во двор, поёживаясь от крепкого утреннего мороза, справил нужду. Паломники, тесно прижавшись друг к другу, вповалку спали у затухающего костра. Равномерный храп доносился и из хлева. Бьёрн обошёл двор, оглядывая высокий частокол, добротно возведённую из толстенных бревён башню, большой дом у её подножья, прочно построенные амбар и конюшню. Поднявшись на стену, он пнул ногой прикорнувшего воина.

– Проснись, разиня. Ворог подкрадётся, утащит, и пикнуть не успеешь.

Стражник торопливо вскочил, поправляя шлем и виновато глядя на Бьёрна.

Замок Одо построил грамотно, на холме, на большом мысу, глубоко вдававшемся в реку. Чтобы враг не подобрался внезапно, лёд у берега был сколот, а кругом частокола вырублены все деревья и кустарники.

«С башни, наверное, далеко видать. Да и осаду в ней можно пересидеть, пока подмога не подоспеет. Вот припасов бы только подзапасти, оружия всякого разного, да и людишек чуток поболе». Бьёрн на миг представил, что это его земля, и что он сам тут всем распоряжается. Свой-то манор в Англии, он отдал в дар монастырю, и снова, не имел ни кола, ни двора. Бьёрн прикрыл глаза, и почудилось ему, что по двору бегают его детишки, а у порога, сидит его любимая Ламия, и поёт свою чудесную песню. Бьёрн вздохнул, украдкой смахнув набежавшую на глаза слезинку.

Засуетилися, просыпаясь люд во дворе, вылазя из-под одеял. Милдрет и Астрид ощипывали птиц, Гуннар хмуро ходил по двору, глядя какой беспорядок принесли с собой паломники. Одо вышел во двор и поглядел на брата. Одет Бьёрн был богато, в сапоги из мягкой кожи, кафтан, расшитый узорами, на плечах тёплая овечья шуба, а на голове, шапка с бобровым мехом.

«Приодел настоятель-то его, приодел». Одо поймал себя на зависти, и быстро отвернулся.

После еды, разлив остатки вина, Бьёрн встал из-за стола.

– Вижу, Одо, что ты не собираешься в поход. Вижу, что ты решил остаться.

Одо сидел опустив глаза и не глядя на брата.

– Да, – сказал он. – Это моя земля, мой замок, мои люди, – он поглядел на Гуннара и Милдрет. – На кого я их оставлю?

– Право твоё, Одо, я не настиваю. Я даже рад, что ты принял такое решение, рад, что у тебя есть собственная земля, есть свой дом… Не то что у меня… Бог даст женишься, обзаведёшься семьёй, детишки будут по двору бегать. Будешь учить их держать щит и меч, копьём владеть, стрелять из лука, охотится, как делать и ставить силки, какие корни и растения съедобные, а какие нет, как ловить рыбу, как выслеживать дичь по следам. А жена будет ждать вас дома, радоваться вашему возвращению, петь песни. Завидуя я тебе Одо, завидую, так как всего этого, я лишён.

Одо уже не сидел безучастно, а вскочив, крепко прижался к груди брата, плача, слушая его слова, которые Бьёрн произносил тоже сквозь слёзы.

– И как старший в семье, одарю я тебя Одо, чтобы ты не знал горя, нужды и лишений.

Бьёрн, отстранившись от брата, отсегнул от пояса и бросил на стол кошель, полный серебряных монет, снял с руки широкое золотое обручье и протянул его Одо.

– И коня моего бери. Видел, гнедого? Хороший конь, резвый, отъевшийся на монастырхих харчах. Пусть в бою он будет тебе помощником и другом. Что ещё? Еды я тебе немного оставлю… И не противься! – прикрикнул Бьёрн, видя что Одо собирается возражать. – Ну, а теперь прощай, брате мой, даст Бог, свидимся.

Глава пятая

Действуя как всегда стремительно, Роберт громил мятежников в Италии. Прибыв в Мельфи, он пошёл на Трани, и после недолгой осады, город сдался. Вслед за ним, капитулировали крепости Бишелье и Джовинаццо. Роберт приступил к осаде замка Корато. Пётр Трани и его племянник Амико, у которых земля горела под ногами, решили бежать в Андрию, но Роберт предвидел это, и Андрия была захвачена его 40 рыцарями, во главе с Гвидо, братом Сишельгаиты. В результате внезапной вылазки из Андрии, отряд Петра Трани из 50 рыцарей, был разгромлен Гвидо, а сам Пётр, граф Трани, попал в плен.

– А-а-а, попался, гнусный червяк! Теперь посидишь в подземелье, остынешь, одумаешься, будешь руки мне целовать, ничтожество! – злорадно произнёс на это Роберт.

Настал черёд и маленькой крепости Чистернино. Но её гарнизон, мужество сопротивлялся, и потеряв многих воинов у её стен, Роберт приказал сплести из ветвей большой щит, и привязать к нему голого графа Петра Трани.

– Не губи, не позорь, пощади, – плакал и шептал распятый на щите граф Пётр, но Роберт был непреклонен и безучастно смотрел на него.

Воины Роберта, под прикрытием этого щита, двинулись к стенам Чистернино.

– Не стреляйте! Не стреляйте! Опустите луки! Это я, ваш граф Пётр! – панически кричал граф Трани, привязанный к самой вершине щита.