Меч и Крест

Во время одной из вылазок, мужественный Георгий Палеолог, сражался целый день, несмотря на наконечник стрелы, застрявший в его голове. В другой атаке, они захватили осадную башню нормандцев, и сожгли её. Им удалось прорваться и до осадных машин, и они, сколько могли, уничтожили баллист, катапульт и таранов.

Осада затягивалась… Гнилой климат болот, окружавших Диррахий, начавшаяся в лагере нормандцев эпидемия кровавого поноса, постоянные схватки и стычки, выкашивали армию Роберта. К началу осени, из 1300 рыцарей, в строю едва осталось семь сотен. Потери простых воинов, исчислялись тысячами.

– Целое кладбище, оставили враги, под стенами нашего города! Ещё немного, и передохнут и все остальные! Держитесь, храбрые ромеи, сражайтесь мужественно, бейтесь храбро, без жалости, уничтожайте врагов, и мы, победим! – подбадривал защитников Диррахия Георгий Палеолог.

И тем более радостными и восторженными криками в лагере Роберта, были встречены корабли Республики Рагуза (сербохорват. – Дубровницкая Республика, лат. назв. Республика Рагуза), пришедшие вместе с нормандцами сражаться против Византии.

Но вслед за ними, к Диррахию подошёл и флот Венеции.

С незапамятных времён, Венеция была вассалом Византии. И хоть сейчас она, будучи полновластной хозяйкой Адриатического моря, пользовалась полной свободой и независимостью, но ещё долго сохраняла формальную политическую связь с Византийской империей. И император Алексей Комнин, ей первой направил призыв о помощи в борьбе против нормандцев. (Византийский флот находился в ещё более жалком состоянии, чем армия, и нет ничего удивительного в том, что Алексей Комнин обратился за помощью к Венеции).

Венецианская Республика, вернее купцы, управляющие ею, откликнулись на просьбу императора. Они хорошо понимали, что норманны, владея Южной Италией, захватив и Диррахий, могут полностью перекрыть Отрантский пролив, связывающий Адриатику, со всем остальным Средиземноморьем. И тогда их торговле, на которой и зиждется мощь республики, придёт полный конец. К тому же, Алексей Комнин, пообещал венецианцам особые привилегии для её купцов – отмену пошлин, всех торговых, портовых и других сборов, разрешение пользоваться собственными мерами длины и веса, разрешение на якорные стоянки и склады в Константинополе, ежегодные денежные субсидии всем церквям Венеции.

Дож Доменико Сельво (дож Венеции в 1071–1084 гг., женат на Феодоре, дочери императора Византии Константина X Дуки (имп. 1059–1067 гг.), лично возглавил флот республики.

– Боэмунд, – Роберт гневно ходил по поляне, в ярости пиная ногами, грибы и цветы, – отправишься к венецианцам. Заверишь их, в моём миролюбии, по отношению к ним. Пусть присоединяются ко мне, и вместе, мы разгромим Византию! Я открою для них, все рынки Востока! Я буду воевать, а они, торговать! Пусть подумают, выгода от моего предложения, очевидна!

(О посольстве Боэмунда к венецианцам, пишет только одна Анна Комнин. Готфрид Малатерра и Вильгельм Апулийский, ни слова о таком событии не говорят).

Взяв небольшой эскорт, на маленькой лодочке, Боэмунд отправился к большому, расцвеченному флагами и огнями, кораблю Доменико Сельво.

Венецианцы, не сбросили им даже верёвки, и подниматься на палубу, пришлось, цепляясь за вёсла и борта.

Бьёрн оттолкнул направленное в его грудь копьё, и прыгнул на палубу, став рядом с Боэмундом, грозно опираясь на рукоять обоюдоострого топора.

Гумфрид де Монтегю, с призрением глядя на ощетинившихся копьями венецианцев, уселся на высоком борту.

В лодке, с беспокойством прислушивались ко всему происходящему, Роберт Готский и Хакон Немой.

– Мой отец, герцог Апулии, Калабрии и Сицилии, шлёт свой привет славному дожу… – начал было Боэмунд.

Но ему не дали даже и договорить.

– Взгляните на его бороду! – и толпа венецианцев, начала потешаться над бородой Боэмунда.

– А рост то, рост! Гляньте, какой он огромный!

– Да, клянусь печёнкой Святого Марка, что если я заберусь ему на плечи, то увижу оттуда нашу родную Венецию!

– Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!

– Уверен, птицы путают его с деревом, и гадят, прямо ему на голову!

– Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!

Среди веселья венецианцев, только дож Доменико Сельво был серьёзен, глядя как покраснело, затем побледнело лицо Боэмунда. Как опасно сузились его глаза, заблестав гневом. Как рука его, потянулась к мечу.

Бьёрн, хорошо зная характер Боэмунда, поплотнее обхватил рукоять топора, приготовившись к смерти, желая, только, как можно дороже продать свою жизнь.

Гумфрид де Монтегю спрыгнул на палубу, но тут-же был сброшен венецианцами за борт.

Роберт Готский кинулся вытягивать его из воды, а Хакон Немой, натянул лук, готовый прикрыть отход своего господина.

Но на этот раз, Боэмунд проявил завидное благорозумие.

Вытащив меч, он обрушил удар его, на мачту корабля. Мачта задрожала, а клинок глубоко увяз в дереве.

– Есть желающие, вытащить его? Кто сможет это сделать, тому я и отдам свой меч!

Из толпы несколько притихших венецианцев, вышло несколько раззадоренных силачей. Все они подходили к мачте, но никто не смог вытащить меч Боэмунда.