Меч и Крест

– Второй раз, Маркус Бриан, ты спасаешь мне жизнь. Видимо Бог благоволит тебе, и не напрасно посылает тебя, навстречу мне. Ты приносишь мне удачу, и отныне, я не намерен расставаться с тобой. Будешь служить мне?

Маркус был умён. Один раз, ему уже удалось провести величайшего хитреца и обманщика, и сейчас, он должен быть осторожным в словах и выражениях.

– Господин… в том, что Всемогущий Господь Бог наш, своею милостью, хранит и оберегает тебя, нет моей заслуги. Видать, ты ещё не всё совершил, что предопределено и предначертано тебе нашим всемилостивейшим Господом Богом. А я… А я, просто так, случайно оказался рядом с тобой.

– Случайно? Я не верю в случайности! Ты снова, уже во второй раз, оказался рядом со мной, и снова спас мою жизнь! Теперь, ты всё время будешь рядом! Я сделаю тебя бароном! Графом! Дарую тебе любой замок и земли!

– Господин… я… я… – Маркус разжал кулак, который до этого держал крепко сжатым, и удивлённо уставился на его содержимое. – Это не я, господин! – вскричал он вскакивая на ноги, и едва не упав от кружения в голове. – Это не я! Господь наш, всеблагой и всемогущий, не оставляет тебя в милости своей! Вот, смотри, это палец Святого Матфея, который непонятно как, оказался у меня в руке! Это он спас тебя! Господь Бог, через мощи своего апостола Святого Матфея, сохранил тебе жизнь!

И все стоявшие на улице нормандцы, ревностные христиане, поклонились святой реликвии, даровавшей жизнь Роберту Отвилю.

А допрос тех лучников и арбалетчиков, которых удалось захватить, показал, что следы покушения ведут в Бари. В Бари, где засел катапан Аргир.

Глава восемнадцатая

Хэмфри Отвиль умирал. Умирал, и знал об этом. Он умирал долго, мучительно и страшно.

Зимой, он совершал объезд своих владений, собирая дань и верша суд, и в конце поездки, почувствовал острое недомогание. Он крепился, и не хотел поддаваться болезни, но она всё-таки свалила его. И ранней весной, верные слуги, привезли его в Мельфи.

Ничего не помогало. Ни целебные отвары из трав, ни лечебные мази и притирания, ни пиявки, которые, по мнению некоторых целителей, должны были высасывать больную кровь, ни другие различные способы лечения. Отчаявшись, Хэмфри прогнал от себя монахов, ведающих в искусстве врачевания, и повелел разыскать древних знахарей. Чем вызвал недовольство окружавших его в последнее время священников, аббатов и епископов, заботящихся о душе графа Апулии, призывающего его вверить свою душу Богу, а не призывать колдунов. В один голос, они вещали ему о муках ада и о геене огненной, и елейно говорили ему о райском блаженстве, если он, перед лицом близкой кончины, примет постриг, завещая часть своего состояния монастырям и церкви.

Хэмфри решил послать за Робертом.

Влетев в зал замка, где вот уже более двух месяцев, лежал, не вставая, его брат, Роберт ужаснулся переменам, произошедшим с ним. Лицо, всегда бодрого здоровяка Хэмфри, вытянулось и посерело. Щеки запали. Дряблая кожа висела, а глаза, уже не пылали огнём жизнелюбия и радости.

Хэмфри был в сознании, и узнав брата, протянул ему из-под одеяла, свою дрожащую, истончённую руку.

– Роберт, брат мой! Я рад тебя видеть!

В зале стоял стойкий запах болезни, нечистот и целебных отваров. Вокруг суетились монахи. На кровати Хэмфри, грея зябнущие ноги графа, сидели две девушки.

Роберт подбежал, и как верный вассал, упав на одно колено, поцеловал брату руку. Трудно было поверить, что ещё не так давно, эта слабая рука, ответившая Роберту едва ощутимым пожатием, уверенно держала копьё и меч, безжалостно разя врагов.

– Я тоже рад тебя видеть, Хэмфри! Что это с тобой приключилось? Заболел? Давай поправляйся и мы поедем с тобой на охоту! У меня в Калабрии, превосходные охотничьи угодья. А какая дичь! Мы затравим с тобой оленей! Возьмём на копьё диких кабанов! А какие у меня сейчас есть соколы! С лёту бьют любую дичь!

Роберт старался говорить весело, с улыбкой, чтобы голос не дрожал, но в глазах его, была боль и плескались слёзы.

– Давай, Хэмфри, выздоравливай!

Брат ответил ему слабой, прошедшей через боль, ответной улыбкой.

– Возьми лучше с собой моих сыновей, Абеляра и Германа. Позаботься о них, научи их всему, что нужно мужчине и воину.

Роберт склонил голову.

– Хорошо, Хэмфри. Я позабочусь о твоих сыновьях и сделаю из них настоящих мужчин и воинов.

– Абеляру уже двенадцать… Именно ты… Тебе придётся возвести его в сан рыцаря…Когда он достигнет… возраста…

– Да, конечно. Я думаю, что из твоих сыновей получатся славные рыцари!

Собрав остаток своих сил, Хэмфри приподнялся с подушек.

– А как насчёт графской короны? Ты можешь… поклясться мне…, что сделаешь всё для того, чтобы мой сын Абеляр, стал графом Апулии? А, Роберт?

Роберт напрягся, и уже было хотел забрать свою руку, из горяченных, дрожащих рук Хэмфри.

– А как же Ричард, сын Дрого? Ведь у него больше прав, чем у твоих сыновей.

Хэмфри вырвало желчью и он устало откинулся на подушки, прикрыв глаза.

– Отказывать умирающему в последней просьбе, большой грех, Роберт – прошептал он.

– Я готов взять на себя, этот грех!