Меч и Крест

– Но ты то, не носишь платка на лице?

– Я совсем другое дело. Я не воин. Я лекарь. Хаким Виммеден – Принадлежащий всем.

– Как же вы сражаетесь? В чём сила воина-туарега?

– В воспитании. Во время обряда посвящения в воины, молодого турега наставляют духовный наставник – инеслам. Он учит, как воину впитывать в себя силу поверженных врагов. А также тому, как в момент гибели, не отдавать свою силу, а забирать её с собою на небо. На небе воин-туарег немного отдыхает, а затем снова возвращается, более окрепшим. И отсюда, боевые потери наших воинов, являются неиссякаемым источником нашей непобедимости. Из мужчин самого знатного рода, племенной совет выбирает себе военного вождя-аменокаля. Именно он ведёт турегов в битвы. Но большим почётом, позуется и мать аменокаля.

Бьёрн снова поморщился.

– А что было потом? Ну, ты говорил, твой народ добрался после потопа до этих мест, а потом?

– Мы жили здесь, полюбив эту землю как свою вторую родину. И сейчас живём. Но в битвах с всё приходящими и приходящими племенами – пунийцев, греков, римлян, арабов, мой народ вынужден был отходить всё дальше и дальше в пустыню.

– Значит, вы проигрываете?

Аззиг вскипел, и крепко сжав кулаки, тяжело дыша, переборол свой гнев.

– Мои предки, поклонялись кровавому Молоху карфагенян, чтили греческих и римских богов, с приходом христианства – приняли Христа. Арабы, придя, принесли с собою веру в Аллаха. Но мы, сохранили богатые культурные традиции своего народа. Сберегли свою письменность, верования в своих старых богов. И настанет день, когда туареги подымуться…

– Кто-то скачет, – сказал Бьёрн, показав на спускающееся с горы облако пыли. – Несколько всадников.

Глава седьмая

Бьёрн разругал себя за то, что выползая из хижины, не захватил свой кинжал.

Аззиг поймал его беспокойный взгляд и понял, о чём он думает.

– Тебе нечего бояться. Это Святое место. Обитель Богов. И я, хаким Виммеден, поселился здесь. Никто, на десятки дней пути в округе, не обидит и не нападёт на меня. Я оказываю помощь всем. Даже смертельным врагам из враждующих племён и родов. Разбойникам и изгоям. Всем кто нуждается. Здесь, в моём доме, ты в полной безопасности.

Когда всадники приблизились, один из них, спрыгнул с седла своего верблюда, степенно подошёл к Аззигу, что-то радостно говоря, на своём, не знакомом Бьёрну, языке. Видимо, за что-то благодарил, так как стянул со своего запястья большой серебряный браслет, вытащил из одеяния какой-то мешочек, и всё это, вручил Аззигу. А два его воина, ввели в загон для скота пятерых верблюдов и десяток баранов.

Пока они говорили, обмениваясь любезностями, Бьёрн, прищурив свой зрячий глаз, с любопытством осматривал этого, облачённого с ног до головы в синее покрывало туарега, его высокую фигуру, молодо поблескивающие глаза, взгляд которых, он, нет нет, но бросал на Бьёрна. Знающим взором Бьёрн осмотрел и оружие туарегов. Их узкие и прямые обоюдоострые мечи, кинжалы у каждого на поясе, копья, маленькие, круглые, обтянутые кожей щиты, связки метательных дротиков у сёдел, и небольшие луки, имеющиеся у двух воинов.

Аззиг пошёл в хижину, а туарег, присев на корточки, теперь уже не скрывая своего взгляда, смотрел на Бьёрна. И молчал.

Когда Аззиг вернулся, с кувшином наполненным верблюжьим молоком, и налив его в глиняную чашу, протянул гостью, а тот, отдавая дань традициям гостеприимства, немного отпил, Аззиг сказал:

– Это, Зири аг-Анаба, младший брат аменокаля племени Юллемиден. Я очень помог ему, вылечив его жену от тяжёлой женской хворобы, и она теперь ждёт ребёнка.

Зири аг-Анаба, жестом руки заставил замолчать Аззига, видимо не желая, чтобы тот, рассказывал незнакомцу о делах его семьи, продолжая изучающее-пристально смотреть на Бьёрна.

– Я слышал, – неожиданно, на арабском, начал говорить Зири, – что берегваты передали тело Абдуллаха ибн Ясина вождю лемтунов Абу Бакру. И тот, торжественно похоронил останки этого духовного отца в Анфе (современный город Касабланка в Марокко). Но перед этим, Абу Бакр, повелел уничтожить в Сиджильмасе всех телохранителей-христиан Абдуллаха ибн Ясина. Лемтуны, окружили дом, где они обитали, и расстреляли их из луков. Пощады никому не было. Раненных добили. А их головы, насадив на палки, выставили на базарной площади города. Вот мол, как будет со всеми, кто нарушит заповеди Аллаха и пророка Мухамеда, кто отступит от ислама, и доверит оберегать свою жизнь не воинам мусульманам, а ничтожным христианам. По приказу Абу Бакра, были убиты и многие сторонники Абдуллаха ибн Ясина, из числа его ближайшего окружения.

Зири аг-Анаба отпил молока, не опуская глаз, продолжая смотреть на Бьёрна.

Бьёрн, весь закипая от гнева, ничем не выдавал обуревавших его чувств, продолжая молчать.

Зири аг-Анаба продолжил: