Меч и Крест

Рожер, с замершим сердцем, смотрел на южные ворота города, над которыми теперь, трепеща на ветру, возвышалось большое белое полотнище, с красным крестом на нём.

Их увидел мальчишка-пастушок, пасший на лужайке овец, и со всех ног бросился к городу.

Гвилим Спайк, спокойно и не торопясь, наложил на тетиву стрелу, и худенькое тело мальчишки, буквально взвилось в воздух, насквозь пронзённое мощной стрелой, а затем упало на землю, затихнув. Густая и высокая трава, скрыла его.

– Теперь нельзя терять времени! Серло, бери сотню воинов, и на тебе караван! А я, в Мессину!

Глава третья

Штурм Мессины окончился, даже толком не начавшись.

Когда Рожер, во главе своего отряда, по кварталам пригорода, мимо многочисленных домов и лачуг, пугая в панике разбегающихся жителей, подлетел к южным воротам города, они распахнулись, и в проёме его встретил рослый человек, с густой чёрной бородой, все доспехи которого были забрызганы кровью.

– Путь свободен, сеньор, прошу, – и приглащающим жестом окровавленным мечом, показал Рожеру на Мессину.

У ворот валялись тела их недавних защитников, и несколько трупов наёмников, захвативших эти самые ворота.

Рожер, пока его воины, шумной лавой, влетали на улицы города, придержал своего коня и обратился к командиру наёмников.

– Как тебе зовут?

Наёмник портяс головой, сгоняя с глаз пот и кровь.

– Не всё ли равно, сеньор. Дело сделано, ворота открыты. А кто я, как меня зовут, не важно.

Наёмник, увидя, что возвышающийся над ним норманн нахмурился, он не испугался, нет, его гнева. Он просто так устал, за эту бессонную и тяжёло-кровавую ночь, за наполненные тревогой и суетой предыдущие дни, что сейчас, он, ну никак не хотел ссориться и ввязываться в драку с этим норманном. Ему было щедро заплачено, именно за открытие ворот, и он, и его люди, сделали это. Теперь он был свободен и мог уходить, в будущем ожидая нового заказа. Но этот норманн, направив на него коня, перегородил ему дорогу. Глядя на норманна, он слышал, как неодобрительно загудели его люди. Как они, усталые, встают на ноги, и беря в руки оружие, подходят к ним. Но он так устал…

– Можете называть меня Жакопо Саккано, сеньор.

– Я Рожер Отвиль, граф Калабрии. Там, – и Рожер повёл рукой в сторону холмов, – мои люди потрошать какой-то богатый караван. Помоги им. И часть добычи твоя. И, – Рожер отцепил от пояса туго набитый византийскими монетами кошель-борсу, кинул в руки Саканно, – это вам, за труды.

Залитое кровью лицо Саканно расплылось в широченной улыбке. Он, подняв руку вверх, потряс кошельком, слыша теперь одобрительные возгласы своих людей.

– За плату, сеньор граф, мы завсегда готовы сделать всё. Вперёд, волки!

Полстотни воинов Рожера, пока остальные растеклись по улицам города, гася незначительные очаги сопротивления, перегораживали прилегающие к воротам улицы баррикадами, на случай возможной контратаки арабов. Они заходили в дома, попутно грабя их, и убивая не успевших сбежать жителей, особо не разбирая, где араб, где еврей, а где и христианин, и выбрасывали из окон и вытаскивали из дверей тяжёлую мебель, стаскивая её на баррикады.

К Рожеру, на прихрамывающей лошади, подъехал Серло. Лицо его, несмотря на рану, полученную им в бою, лучилось улыбкой.

– Это был кади (кади – у мусульман судья-чиновник, назначаемый правителем и вершащий суд). Доверенный человек Ибн аль-Хаваса. Он его отправил сюда, присмотреть за городом. И не поверишь, он вёз гарнизону Мессины деньги на плату! Много денег, Рожер!

Под натиском нормандцев, город пал. Более-менее значительного гаринзона, который мог бы оказать сопротивление, в городе не было. Он весь был выведен на север от города, ожидая возможной высадки норманнов. Так, по десятку воинов для охраны ворот, сотня для поддержания порядка, и сотня, охраняющая дом наместника. Жители в панике разбегались, кто в гавань, чтобы найти спасение на кораблях, кто через ворота, прочь и с города, а кто спрятался, дрожа от страха. Норманны, настигая беглецов, найдя спрятавшихся, рубили всех беспощадно.

Один молодой и знатный араб, влёк по улицам города свою красавицу сестру, стараясь спасти её от разъярённых врагов. Но увидя, что спасения нет, что они со всех сторон окружены, он не раздумывая, зарубил сестру, и один кинулся в битву против десятка нормандцев. Где и погиб, сразу же, упав на тело своей сестры.

Когда жажда крови была утолена, они стали сгонять захваченных женщин, детей и рабов, на главную площадь города, чтобы в дальнейшем продать их. Сюда же сносили и всю захваченную добычу. Богатую!

Мессина пала!

Войско Ибн аль-Хаваса, узнав от беглецов об этом, не стало даже и пытаться отбить город, и бежало вглубь острова. Флот арабов в гавани, поспешно рубя якоря и ставя паруса, ушёл в Палермо.