Меч и Крест

– Всё против нас! И большая численность чумазых сарацин, которые будут скатываться на нас с вершины горы, и то, что у нас нет запасов жратвы, ни людям, ни лошадям! Нет запасов мечей, копий, щитов, стрел! Нет за спиной крепости, куда мы могли бы отступить! У нас нет ничего! Ничего, кроме нашего мужества! Нашего мужества и Бога, который с небес, благосклонно взирает на нас! И с именем Божьим на устах, с Божьей благодатью в сердце, мы разгромим этих мусульманских собак! Сила Господня осенит нас, дабы мы, хоть и малы числом, смогли одолеть многих неверных! Идя в битву, помните – Господь мой – меч, опора, щит!

Семь сотен глоток христиан, после молитвы и причастия, встретили эти слова Роберта Гвискара, восторженным рёвом и стуком мечей, топоров, копий о щиты. Страшный шум и грохот поднялся над полем, которому вскоре предстояло стать полем битвы. Полем смерти, крови и страданий.

Несколько сотен мусульманских воинов, приведённых Ибн ат-Тимнахом, хотя он обещал Роберту тысячи копий, ещё на рассвете совершившие намаз и помолившиеся Аллаху, с удивлением смотрели на беснующихся франков.

На другой стороне поля, показались тысячи сарацин Ибн аль-Хаваса.

(Нет точных данных о численности войска Ибн аль-Хаваса. Хронист деяний нормандцев Готфрид Малатерра, очевидец этих событий, в своей «Сицилийской истории», оценивает войско врага в 15 тысяч. 15 тысяч, против 700 нормандцев. Если он даже и переоценивает численность войска Ибн аль-Хаваса, то всё равно, не стоит сомневаться – огромный перевес был на стороне сарацин).

Роберт вскочил в седло своего могучего коня, взял в руки копьё и щит, и покричав:

– Десница Божья, развеет как прах, всех мусульман! – повёл рыцарей в битву.

Едва ли две сотни рыцарей, бесстрашно атаковали 15 тысячное войско врага! Какой-то яростный, божественный восторг овладел ими, и они раскололи войско врагов! В прорыв ринулась пехота, и, один араб в бегстве падал на другого, всё смешалось у них в кучу, а нормандцы, избивая врага, покрывали их трупами землю.

Блестящая победа!

В битве было повержено 10 тысяч сарацин, число пленников было огромно, но Энну, с ходу, взять не удалось. Ибн аль-Хавас, отступил с остатками войска, в свою твердыню.

Трофеи были богатыми! Одних только лошадей, каждый рыцарь, получил по десятку. К этому добавлялся личный обоз Ибн аль-Хаваса, с драгоценной утварью, коврами и шелками, множество доспехов и оружия.

Потери нормандцев, составили всего одиннадцать убитых, и более двух десятков раненных.

Глава девятая

Одним из павших в этой битве, был старик Визигис. Он успел прикрыть щитом споткнувшегося и падающего Уолтера Трани, спасая его от смерти, но сам не уберёгся, и копьё, отчаянно защищающегося араба, проткнуло его насквозь.

Сейчас он лежал на груде шкур, плевался кровью, и улыбался, глядя на плачущего Уолтера Трани.

– Так и должно быть. Старики должны умирать, чтобы жили вы, молодые, и подвигами своими, продолжили наши деяния. Как там, в древней висе поётся:

– Мы стойко бились

На трупах врагов!
Мы, как орлы
На сучьях древесных!
Со славой умрём
Сегодня иль завтра —
Никто не избегнет
Судьбы приговора!

Подошедший Одо Бриан, положил руку на плечо Уолтера, и ободряюще кивнул Визигису.

– Да старик, ты прав. От судьбы не уйдёшь. У каждого она своя. И когда наступает твой черёд, ничто не спасёт тебя от смерти.

Визигис попробовал улыбнуться Бриану, но содрогнулся в предсмертных конвульсиях.

– Я вижу её… Я помню тот день, когда я возжелал смерти… Тогда, в битве, пали три моих сына… Увидя их поверженные тела… лежавшие одно на другом… я кинулся в битву… искал смерти… но она… миновала меня… Все эти годы, я искал её…. И вот теперь… она пришла за мной…

И Визигис, прикрыв глаза, затянул строки из песни о Беовульфе:

– Морозным утром, в руках сжимая древки копейные, восстанут воины, но их разбудит не арфа в чертоге, а чёрный ворон…

Он так и умер, шепча слова песни, крепко сжимая руку на рукояти меча.

Осаждать Энну, по-прежнему не было никакой возможности, и Роберт отвёл своих воинов к озеру Пергуза. Имоген не замедлил вставить:

– Ведь именно на берегу этого озера, Аид похитил Прозерпину!

Нормандцы, не знающие древнегреческую мифологию, с удивлением посмотрели на кортконогого толстяка.

– Ридель! Отправишься в Мессину, с вестью о победе! Пусть радуются, пусть восхваляют и славят Господа, даровавшего нам эту победу! Рожер, Серло! Разоряйте, жгите, уничтожайте всё, во владениях Ибн аль-Хаваса! Этот сбежавший трус, должен запросить мира, и признать меня своим повелителем!

Весть о победе нормандцев, разлетелась широко и быстро, и в их лагерь, на поклон к Роберту, потянулись каиды, мелкие эмиры и владетели земель, всякая другая арабская знать. Низко кланяясь, прижимая к груди руки, не смея поднять глаз на высокую и могучую фигуру Роберта, они подходили к нему, с заверениями глубокой покорности. Щедрыми подношениями они покупали мирные договора и сдавали свои города, земли, замки, под власть нормандцев.