Меч Шаннары

Но разве он мог ожидать такой встречи? Паланс почти не слушал Балинора, он словно взбесился, пожираемый черной ненавистью. Впрочем, в таком непредсказуемом поведении не было ничего странного. Причина гнева заключалась не только в его неуравновешенности, несходстве характеров двух братьев и не в болезни отца, в которой Паланс отчего-то винил старшего брата. Главной причиной его неистовой ярости была прекрасная Ширл Рейвенлок, в которую Паланс влюбился без памяти несколько месяцев назад и поклялся жениться на ней, несмотря на ее холодность и явное нежелание отвечать сыну короля взаимностью. С юной красавицей из Керна что-то случилось, и в этом Паланс тоже обвинял брата. Балинор был уверен, что Паланс обязательно придет в темницу, чтобы узнать о судьбе девушки, которой он так дорожил.

Балинор поделился с эльфами своими догадками. В скором визите брата он не сомневался, но не представлял, что будет отвечать на его вопросы. Совершенно очевидно, что взбешенный Паланс не поверит ни единому его слову.

Прошло больше суток, а никто так и не приходил. Никто не принес узникам ни еды, ни питья. Даже когда их глаза привыкли к мраку, они не видели ничего, кроме собственных темных силуэтов и каменных стен. Спать решили по очереди, но в давящей тишине сон не шел, и они лишь проваливались в тяжелое забытье, не приносящее отдыха ни телу, ни душе. Сначала пленники пытались отыскать слабое место в петлях толстой железной двери, но все они были надежно закреплены на местах. Прокопать смерзшуюся ледяную поверхность земляного пола голыми руками тоже было невозможно. Толстые каменные стены, несмотря на древность, были по-прежнему крепки, даже раствор между огромными глыбами не крошился. Испробовав все попытки выбраться из своей тюрьмы, узники уселись на пол и стали ждать.

Наконец после тягучих часов ожидания в промозглой темноте они услышали далекий лязг металла, словно где-то вдалеке с трудом отворилась тяжелая железная дверь. Послышались голоса, далекие и приглушенные, потом кто-то начал спускаться по истертым каменным ступеням в нижнее подземелье, где томились пленники. Они быстро вскочили на ноги и столпились у двери, напряженно прислушиваясь к приближающимся шагам и голосам. Балинор различил среди остальных голос брата, на удивление нерешительный и даже надломленный. Затем старинные засовы отодвинулись, и громкий скрежет больно резанул по ушам троих узников, уже привыкших к мертвой тишине своей темницы. Массивная дверь медленно отворилась, друзья отошли в сторону и тут же прикрыли глаза от слепящего света факелов, хлынувшего в камеру. Пока они медленно привыкали к свету, несколько человек переступили через порог и остановились рядом с дверью.

Вперед вышел младший сын короля Каллахорна, широкое лицо его было спокойным и невозмутимым, губы плотно сжаты. Лишь глаза выдавали клокотавшую в нем ненависть, безумный, на грани отчаяния, взгляд метался по лицам трех узников, заложенные за спину руки сжимались в кулаки. Внешне Паланс был очень похож на своего брата — то же строение лица, большой рот, крупный выступающий нос, та же внушительная фигура. Рядом с ним стоял мужчина в нарядном красном облачении, которого тотчас узнали даже эльфы, хотя никогда прежде не видели. Это был Стенмин — высокий, сутуловатый человек с хищным костлявым лицом. Глаза мистика были холодны и безжалостны, а безграничное доверие новоиспеченного некоронованного короля придало его чертам жестокость и высокомерие. Его тонкие нервные руки то и дело теребили жидкую острую бородку. За спиной Стенмина застыли двое вооруженных стражников в черных мундирах с изображением сокола. За ними, у самой двери, стояли еще двое. Стражники были вооружены устрашающими копьями. Сначала все молчали. Не двигаясь, стороны настороженно рассматривали друг друга в дрожащем свете факелов. Затем Паланс коротко кивнул на открытую дверь.

— Я буду разговаривать со своим братом наедине. Уведите их отсюда.

Стражники без слов вывели упирающихся эльфов из камеры. Принц подождал, пока они выйдут, и с немым вопросом повернулся к застывшей фигуре в красном.

— Я подумал, не понадобится ли королю моя помощь… — Мистик повернулся к Балинору, буравя его хитрыми злобными глазками.

— Оставь нас, Стенмин. Я буду говорить с братом наедине.